— Послушай, ты это серьезно? — все еще не веря, спросил Гуськов.
— Мне даже странно слышать такое, Алексей Митрофанович, — обиделся Люсин-Рюмин. — Если не верите, позвоните Белогубову с телевидения. Он тоже домой угря поволок. Мы вместе в разлив Неглинки угодили.
— Какого же черта угри в Неглинке делают? — уже совсем другим тоном спросил Гуськов.
— А на это уж пусть ученые ответят. Пора им быть поближе к нуждам хозяйства.
— Ну хорошо, хорошо. Звони стенографистке и диктуй. Но смотри, Петр, если что, голову оторву…
Люсин-Рюмин продиктовал заметку и в полной эйфории повалился на холостяцкий диван…
Страшное началось только утром, когда освеженный сном, в предчувствии заслуженных похвал, Люсин-Рюмин вышел с вафельным полотенцем на кухню.
Петр жил на Арбате в доме дореволюционной постройки. Дом строился перед первой мировой войной, когда в поэзии уже шкодили футуристы, а архитекторы все еще любили взваливать тяжелые фронтоны на плечи грудастых кариатид и простодушных атлантов.
Увы, атланты и кариатиды обитали только снаружи, внутри же квартиры помимо Люсина-Рюмина жил еще таксист Яша и совершенно похожая на него лицом сожительница по имени Зинаида, создание не очень чистоплотное, но простодушное.
— Где это ты такого угря ухватил? — спросили Яша и Зина, соскабливая зубами жир с лоснящейся шкурки. Щеки их пламенели в лучах восходящего солнца.
Угорь, неосторожно оставленный с вечера Люсиным-Рюминым на кухне, лежал на столе в сильно укороченном виде. Но Петра обидело не это, а то, что соседи поедали его сырым.
— А уж жирен, подлец, — ворчал в восторге Яша. — Бока сочатся!
— Что же вы его сырым жрете? — спросил Люсин-Рюмин.
Яша и Зина перестали жевать и уставились на соседа.
— Ты что, Петя, не выспался? — ласково спросила Зина.
Она отхватила от рыбины кусок длиной в ладонь и подсунула к носу Люсина-Рюмина.
— Самый что ни на есть копченый! Душа вянет от сладости…
Петр взял ломоть угря и, пошатываясь, пошел в комнату. Вместе с томным запахом копчения до него дошел весь ужасный смысл происшедшего. Он заполз на диван и тихо заплакал.
— Петр Гаврилович, а Петр Гаврилович, — скреблась под дверью Зинаида. — Ты чевой-то? Не заболел ли? Может, Яшу за пивком послать?
— Газетку, газетку сунь ему под дверь, — подсказывал с кухни сожитель — Пусть порадуется. Как пишет, шельмец! Ученых-то, ученых как под зябру поддел. Мол, за вами слово, товарищи ученые. Эх! — с тоской крякнул он. Надо было и мне в ФЗУ идти…
