— Ну и что? — спросил изумленный Гурмаев. Он никогда не слышал такого задушевного чтения.
— А вот что, — проговорил Ширинкин, утирая ладонью глаза, — у Александра Сергеевича как? — «С Богом, — отвечал Кирила Петрович и, взяв со стола образ…»
— Ну?
— А у вас? — «С Богом, — отвечал Кирила Петрович и взял со стола обрез». У Пушкина: «В сарае кучера закладывали карету», а у вас в списке уж совсем бог весть что: «В сарае кучера закладывали».
— Постой, постой, — заволновался профессор. — Может, это Александр Сергеевич маху дал? Он хоть и классик, а…
— Конечно, держи карман шире. Можно подумать, Александр Сергеевич без отрыва от производства лицеи кончал…
— А скажи-ка мне, Сидор, — с загадочной улыбкой и уже совершенно спокойно спросил Гурмаев, — откуда тебе все это известно, разве ты рукопись видел?
Лицо Ширинкина сразу окаменело, в глазах промелькнул испуг. Он снова понес околесицу.
— Помилуй Бог, не было греха. Не было! Не видел! Ничего не видел, ничего не знаю. Вот тебе крест, сам не ведаю, что несу…
— Что же, тебе все это приснилось?
— Приснилось, истинное слово, приснилось, — обрадовался Ширинкин. — А я уж так напугался… Шутка ли. а вдруг сон в руку? Дай, думаю, съезжу, упрежу. Сон, он всякий бывает, особенно в наше научное время. Может, гипноз?
— Бывает, бывает, Сидор, — проговорил Гурмаев, жалея Ширинкина.
Надо было что-то предпринимать: с Сидором творилось неладное.
— Ты все же съезди, съезди, — шептал мозолист. — Сон теперь ядовитый пошел.
— Я съезжу, обязательно съезжу, Сидорушка… Ты, главное, успокойся, посиди, а я мигом…
Оставив Ширинкина на террасе, Гурмаев ринулся к телефону.
— Явные признаки душевного расстройства… Видения наяву, бредовые явления, галлюцинации, — кричал он в трубку…
«Это ничего, это быстро поправят. Теперь это бывает, — соображал он. — Информационный взрыв… Стрессы… Нервные нагрузки… Курс уколов, массаж — и все пройдет. Главное, сейчас его успокоить…»
Но когда профессор вернулся на террасу, Ширинкина на месте не было. Гурмаев обошел весь сад, искал в сарае, с содроганием сердца заглянул в колодец. Своего присутствия Ширинкин нигде не обнаружил.
Обеспокоенный, взволнованный странными словами Сидора, томимый смутными предчувствиями, Гурмаев собрался и уехал в Москву.
Часа через полтора на даче Гурмаевых зазвонил телефон. Взявшая трубку Галина Еремеевна едва узнала голос своего супруга.
— Что случилось?
— Приезжай немедленно, — приказал профессор. — Нас обчистили…
