— Да нет, я действительно рада помочь.
— И признаюсь, что позвал тебя не только за этим.
Я подняла брови. Может, таким способом он пытался сблизиться со мной? Собирался работать вместе, рука об руку и, раскладывая по коробкам вещи Ли, поговорить о ней, потом о нас, и таким образом ближе узнать друг друга?
— Мой рабочий график такой плотный, — сказал он. — И Эмма все время одна. Мне хотелось бы, чтобы у нее было побольше друзей. Я беспокоюсь за нее. Может, вы сумеете поладить.
Я пожала плечами:
— Боюсь, что для нее это не так просто.
— Да, в ее возрасте трудно быть откровенной с отцом.
Я хотела сказать, что быть откровенным с ним трудно в любом возрасте. Разве он не замечал, что я никогда не показывала ему истинных чувств? А может, и замечал, просто не считал это проблемой. Но я смолчала. Я не была больше ребенком. (Хотя уверена, что все рядом с ним чувствовали себя подобным образом.) А у Эммы просто умерла мать. Мои боль и обида были ничем по сравнению с этим.
— Я попробую. Хотя думаю, что она меня не особенно любит.
— Уверен, тебе она откроется.
Я хотела спросить, почему он так думает? Потому что я такой мягкий, податливый человек? Почему же до этого он не горел желанием общаться со мной? Ну ладно, я опять жалуюсь. Отец провел меня по квартире и все показал. Он торопился на деловую встречу.
— Мешки для мусора — в кухне под раковиной. И еще, возьми все, что тебе понравится. Но сначала спроси у Эммы, вдруг она захочет что-то себе оставить. Хотя, когда она вырастет, эти вещи уже выйдут из моды.
— Не думаю, что эта одежда подойдет мне по стилю.
— Ну, это невозможно предугадать. — Он посмотрел в зеркало и поправил галстук. — Ну, ладно. Ключ у тебя есть. Приходи, когда захочешь.
— Спасибо.
— Не благодари меня. Это тебе спасибо.
Он ушел, а я села на край кровати. Так много работы! С чего же начать? И почему я вообще согласилась? Пожалуй, стоит сперва разобрать ее письменный стол. Верхняя его часть была набита всякой ерундой: расчески, шкатулки, книги, бумаги. Отец тут и вправду ничего не трогал. В ее кладовке с одеждой половина вещей была сложена, часть висела на вешалках: строгие костюмы, юбки, летние платья, вечерние наряды, зимние пальто. Две полки под потолком были завалены коробками и сумками от покупок. Тоже мне — сокровища… Весь пол кладовой был уставлен обувью. Очевидно, она не была аккуратным человеком, за это я ее и любила.
Эмма. Она все еще сидела в гостиной. Надо с ней хоть как-то пообщаться. И я заставила себя выйти к ней.
