С этими словами он покинул класс. Мы с Ральфом шли к лифту, собираясь позавтракать. Оказавшись на улице, Ральф заныл:
— Я влюблен.
— Он — не гей.
— Всегда можно перевоплотиться.
— Это не по его части.
— Что уж, и помечтать нельзя?..
Мы зашли в фаст-фуд. И взяли себе парочку «бутербродов для гурманов».
Отец открыл мне дверь. Его квартира занимала целый этаж таун-хауса девятнадцатого века на Шестьдесят шестой восточной улице. Не самая большая, но красивая.
— Спасибо, что пришла, — сказал отец. Он был все еще в костюме, но уже без галстука.
— Рада помочь, — ответила я. — Можно оставить это здесь?
Я положила сверток с ножами на маленький столик возле двери.
— Конечно. Хочешь что-нибудь выпить? Содовую?
— Просто немного воды. Спасибо.
— Нет проблем.
Почему мы официально так общаемся друг с другом? Каждый раз встречаемся словно впервые.
Он ушел на кухню, и я увидела Эмму. Она сидела на кушетке, смотрела телевизор и даже не шелохнулась.
— Привет, — поздоровалась я.
— Привет, — холодно откликнулась она и даже не оторвала взгляда от телевизора.
И все же мне стало жаль ее. Она казалась такой одинокой на этом диване в футболке с надписью «Блондинки веселятся лучше». А у нее были каштановые волосы и худенькое личико. Ее двенадцатилетнее тело только начало округляться. Ей нужна была мать. Но мамы рядом не было. Как это печально! Однако в комнате еще чувствовалось присутствие Ли. Она любила ходить на аукционы и в антикварные магазины и сумела создать роскошную и одновременно слегка старомодную обстановку. Огромный глобус. Толстый шерстяной коврик. Громоздкая золотая с коричневым софа. Оказывается, и в Нью-Йорке можно жить неплохо. Если, конечно, приходить с работы в комфорт такого дома. По крайней мере, раньше это было так. Что же будет теперь?
Отец вернулся со стаканом воды.
— Эмма, ты поздоровалась с Джинджер?
Она не ответила, словно еще больше погрузившись в свои мысли.
— Мы поздоровались, — сказала я. Он провел меня в свою спальню.
— Прости ее. Когда такое происходит…
Мне не доводилось до этого бывать в его спальне, если не считать походов в ванную, когда другая ванная комната рядом с кухней была занята. Теперь я стояла возле гигантской кровати со статуэткой толстого белого гуся, наклонившегося, словно осматривающегося по сторонам. Только сейчас я поняла, что мне придется проделать, и спрашивала себя, зачем согласилась на это.
— Я ценю, твою помощь, — сказал отец. — Я знаю, что прошу слишком много. Большинство вещей находится здесь. Я пытался заняться этим, но понял, что не смогу себя заставить к ним прикоснуться. Может, мне следовало кого-нибудь нанять…
