Вот и камень. Зубанов с разбегу упал в траву. Острая щлючка впилась в ладонь. Колотилось сердце. Сп(Щр и слева залегли сержант Ковригин, солдаты Свинцов и Гоберидзе. Где нарушитель?
Слегка дрожали силуэты далеких гор. Прямо перед глазами маячил пограничный столб. Вокруг ни души.
Зубанов взглянул на ладонь, рваная царапина сочилась кровью.
— Во-он, во-он идет! — тревожно прошептал Ковригин.
По колхозной цитрусовой плантации шел человек, не прячась и не убегая. Можно было подумать, что он у себя дома.
И снова топот ног...
Зубанов испытывал никогда еще не приходившее к нему чувство боевого азарта. Вот он, нарушитель, в нескольких шагах от него! То, о чем он мечтал в юности, ради чего учился и приехал сюда, на край земли, сейчас случится.
Человек шел своей дорогой, не оборачиваясь. Что-то знакомое показалось Зубанову в его фигуре.
— Стой! — крикнул он, подбегая.
Человек остановился, повернулся к Зубанову и пошел навстречу ему. Он шел медленно и неуверенно, как лунатик.
— Прокаженный! — крикнул испуганно Гоберидзе.
Зубанов невольно попятился. Лицо человека напоминало морду льва, настолько его исказили лиловые бугры на лбу и висках. Да, это был прокаженный, и он шел навстречу Зубанову.
— Стой! Остановись! — крикнул он, все еще пятясь.
Отвращение и растерянность охватили его. Прокаженного, как и всякого нарушителя, нужно обыскивать, вести на заставу, допрашивать... Он заразится сам, заразит солдат, Наташу, ребенка...
Прокаженный остановился, тяжело дыша, и что-то сказал, глухо и сипло. .
— Что он говорит, Гоберидзе?— не оборачивясь к солдату, нетерпеливо спросил Зубанов.
— Непонятно говорит... Не по-грузински говорит...
— По-какому же?
— По-турецки говорит.
Судя по внешности, хотя и очень искаженной, это был турок или курд. На нем были пиджак, грязная рубаха, рваные штаны, шерстяные носки и кожаные остроносые туфли.
— А по-турецки вы умеете? — не теряя надежды, спросил Зубанов у Гоберидзе.
— По-турецки не умею.
Три пары глаз пограничников следили за командиром, ожидая приказания. Если б повстречаться с этим прокаженным один на один, без свидетелей! Никто не видел бы его растерянности. Но он встрётился не один. И от этого было тяжелее вдвойне.
Незнакомец стал показывать знаками, что пришел с той, турецкой стороны и хочет идти сюда, в советское село. Он смотрел на пограничников покорно,
бёреченно, и эта покорность обезоруживала больше всего.
— Что будем делать? — беря себя в руки, спросил Зубанов, оборачиваясь к солдатам.
