Она взяла на себя труднейшую в свете задачу: переделать человека уже немолодого, с застарелыми слабостями, привыкшего угождать своим фантазиям. Надеялась, однако, что искра рыцарства и прирожденная гордость создадут из него вождя.
Только таким она хотела иметь его. Речь Посполитая была машина старая и поврежденная, переделать или поправить которую было не легко, но в час войны мужественный и счастливый вождь, ставший во главе ее, мог покрыть себя блеском и славой, которые сделали бы незаметными его слабости и неспособность к управлению.
От королевы Ян Казимир слышал постоянно одни и те же речи:
— Наияснейший пан! Все складывается, как нельзя удачнее. Не отдавай никому гетманства над войсками, оставь за собой высшую власть, иди сам, веди! Довольно будет одного слуха: король во главе, чтобы чернь затрепетала… Покроешься славой… я чувствую это… Война, война… все силы нужно сосредоточить на ней.
Это было по душе Казимиру, который ухватился за мысль королевы, но в его устах она тотчас приняла новую физиономию.
— Возьму с собой в поход чудотворный образ Червенской Божьей Матери, — говорил он с жаром. — Прикажу петь старый гимн Богородице. Месса каждый день и покаяние перед битвой. Надо разбудить дух религиозного рвения.
Мария Людвика, тоже набожная, ничего не имела против этого, но желала прежде всего возбудить рыцарский дух. Король проявлял величайший пыл; уверял, что пойдет впереди, что готов биться как простой солдат.
— Оставшиеся текущие дела наияснейший пан может доверить опытным советникам, обоим канцлерам. Твоей заботой должно быть войско… собирание людей… и выступление на поле битвы… Будешь иметь славу избавителя отечества.
Всякий раз, приходя к королеве, Казимир слышал эту речь, и проникался рыцарским духом.
Королева была так увлечена, что выражала готовность ехать с ним на войну. Ничего она не опасалась, была уверена в победе.
Те, которые, как Бутлер, давно знали короля, с первых же дней почувствовали сильное влияние Марии Людвики на него, но находили это влияние счастливым. Рыцарственность придавала Яну Казимиру значение, которого ему не хватало.
В Польше никакой король, если он не был в то же время солдатом и вождем, не мог пользоваться популярностью. Сигизмунд II, не особенный охотник до оружия, должен был тем не менее надевать латы и участвовать в боях. Ян Казимир припоминал теперь свое, хотя и незначительное, участие в русской войне, — а Карлу всего более мешало добиться короны то, что его никогда не видели на коне.
