Тут сам собой возник спор об отношении к названным политикам, в результате которого все со всеми переругались, но ни к чему определенному так и не пришли.
Странная мысль посетила тем временем Гогу-Гошу. Он вдруг подумал, что как бы это было хорошо — оказаться в десятке самых выдающихся людей века. Ну пусть не в десятке, а в сотне. А что? В сотне — это вполне реально. Сколько это может стоить? Да сколько бы ни стоило! Сто самых выдающихся людей XX века! «Звучит!» — повторил он про себя только что слышанное слово. Ему захотелось вдруг выйти из своего укрытия и явиться членам комитета. Но что он им скажет? «Вот вы тут спорите, кого считать самыми-самыми, а между прочим, один из них перед вами, прошу любить…» Он вообразил, как вытянулись бы у них физиономии. Кто, что, откуда? А он даже представиться как следует не сможет, потому что до сих пор еще не вспомнил свою фамилию. (Подонки, негодяи, ничтожества…) Ладно, посидим, потерпим, когда-ни-будь же закончат они толочь эту воду. Он прикрыл глаза и снова увидел остров в океане, светящийся отель, одетых в вечерние платья дам, бегущих прямо по снегу в изящных туфельках и накинутых на голые плечи длинных шубах к нему навстречу и спрашивающих его: «Это вы придумали так замечательно все устроить?»
Ураган иссяк так же быстро, как начался. За окнами враз стихло и просветлело. Вскоре стали расходиться и члены «Комитета-2000». Подождав, пока в читальном зале не останется никого, Гога-Гоша спустился вниз, но входная дверь уже была заперта. Он походил по вестибюлю и обнаружил под лестницей еще несколько ступенек вниз, в полуподвал, спустился и нашел там маленькую дверцу, выходящую во двор. Поднажав на нее плечом, Гога-Гоша почти вылетел на улицу — дверца держалась на одном крючке.
На тротуаре, и особенно на проезжей части, было чуть не по щиколотку воды, в которой плавали ветки деревьев, обломки с крыш и прочий мусор. Гога-Гоша брел по воде и думал, что как-то все это странно: в такой дыре, где даже аэропорта нет и поезда не ходят, где, судя по всему, что ни день, то или пожар, или наводнение, находятся люди, которые среди всего этого хаоса спокойно сидят и как ни в чем не бывало рассуждают. И про что? Про итоги века, видите ли! Про то, кто лучший поэт, кто первый герой…
— Мне бы их заботы! — сказал вслух Гога-Гоша, переступая через очередную ветку и оглядываясь по сторонам.
Он уже добрел до площади, которая была похожа теперь на маленькое озеро. По озеру, лежа на боку, плыла будка «Ремонт часов». Гога-Гоша обошел ее и остановился перед высокой и совершенно глухой кирпичной стеной. И как только он остановился, за стеной зашлись страшным лаем собаки.
