«Сейчас она спросит: гей я или импотент», — подумал Данилов, но не угадал.
— Я чувствую, что ты мне, мягко говоря, не симпатизируешь… — Половникова устроилась поудобнее — вытянула ноги и улеглась на диване, в точности копируя позу тициановой Венеры, только роз в руке не хватало.
Данилов не стал ни подтверждать, ни разубеждать. Только демонстративно посмотрел на часы, вначале на те, что висели на стене, а потом на наручные, которые предпочитал снимать на дежурстве, но иногда, как сегодня, забывал это делать. Часы совершенно не мешали работать, Данилов снимал их, чтобы не разбить в запарке. Это на «Скорой помощи» без часов работать неудобно, а в госпитале во всех помещениях настенные часы висят.
— Не симпатизируешь, — констатировала Половникова. — А раз так, то почему упускаешь такую возможность?
— Возможность чего?
— Отыграться на мне, — Половникова добавила в голос истомы, — подчинить своей воле, заставить выполнять твои желания…
Данилов всмотрелся в глаза Половниковой, оценивая состояние зрачков, и принюхался к воздуху. Вроде как не пьяна и не под кайфом, во всяком случае, зрачки нормальные и «выхлопа» нет. Значит — просто дура, если можно так выражаться о женщине, готовой тебе отдаться. Данилов решил, что можно, умные могут быть настойчивыми, но не назойливыми, назойливость — удел дураков.
— Ты что — совсем? — скривилась Половникова, видя, что ее чары не возымели действия. — То-то я смотрю, что у тебя Наташа такая скучная, как снулая рыба. Ты даже своей сестре внимания не оказываешь!
Она погладила себя рукой по бедру, словно подсказывая Данилову, что ему надо делать.
«Настолько оголодала или просто поспорила с кем-то, что без труда соблазнит меня? — прикинул в уме Данилов. — Или же пытается раззадорить, чтобы потом съездить мне по физиономии и рассказывать всему госпиталю, как усердно я ее домогался и как она меня осадила?»
— А это что, принято? — поинтересовался Данилов.
— Что принято?
— Спать с медсестрой на дежурстве. Я, признаться, думал иначе.
— Когда ничего не можешь, то остается только думать! — Половникова медленно поднялась на ноги, еще раз потянулась, да так, что нижний край рубашки приподнялся чуть ли не до груди. — Ладно, я сегодня добрая, тем более что ты со мной так благородно поделился бутербродами, поэтому если соберешься с силами, то стучись — может, и впущу тебя…
— Дежурный реаниматолог не имеет права выходить из отделения, — напомнил Данилов. — Так что спи спокойно, набирайся сил, я твой покой не потревожу.
