— В курсе.
— Если эндокринологи будут вас доставать, шлите их… подальше.
— А чем они могут доставать?
— Вопросами и указаниями, чем же еще? — Чернов удивленно посмотрел на Данилова. — Второй диабетик у нас Петяева, переводом из отделения с нарушением мозгового кровообращения. Невропатологи смотрели дважды — в отделении и у нас. На сегодня я их тоже вызвал. Если будут доставать, то…
— И невропатологов тоже? — улыбнулся Данилов.
— Вы что — первый день в реанимации?! Нас достают все, кроме патологоанатомов. Тех мы сами достаем. Парадокс — мы всех вытягиваем, латаем все дыры, исправляем ошибки, и нам же больше всех достается…
Больные отошли на второй план — до появления начальника отделения Чернов рассуждал на тему «кто больше всех работает, того больше всех пинают», а Данилов, которому подобные монологи о вселенской несправедливости успели надоесть еще в интернатуре, самостоятельно знакомился с историями болезни, даже не затрудняясь притворяться, что он слушает. Люди, вещающие столь самозабвенно, не нуждаются в том, чтобы их слушали, им достаточно одного лишь присутствия слушателя, ведь на самом деле они говорят-проговаривают только для себя. Сами задают вопросы и сами же на них отвечают, ведь нет ничего увлекательнее, чем беседа с самим собой.
— Кто о чем, а вшивый о бане! — прервал монолог Чернова Роман Константинович. — Виктор, кто тебя на сей раз обидел?
— Я сам кого хочешь обижу! — вскинулся Чернов. — Порву не глядя.
— Скорее заболтаешь до смерти, красноречивый ты наш! — перебил начальник. — Надеюсь, что ты уже выговорился и доложишь о больных по существу, без философии.
В ожидании «большого» обхода с начальником отделения и сдающим дежурство Черновым Данилов начал свой «маленький» обход — знакомство с больными плюс оценка основных показателей. Отделение было загружено по полной — семь человек. Как везде принято, шестикоечное отделение на самом деле имело девять коек — шесть основных и две резервных, стоявшие в зале, и однокоечный бокс с тамбуром и санузлом. По идее бокс предназначался для пациентов с инфекционными заболеваниями, на деле это была реанимационная вип-палата с непременным телевизором на потолочном кронштейне.
На шум у входа в отделение Данилов поначалу не обратил внимания. Каталка не громыхала (по идее медицинская каталка на резиновых колесах должна катиться бесшумно, но это только по идее), значит, никого не привезли. Но вскоре громкость разговора увеличилась, и по доносившимся обрывкам фраз Данилову стало ясно, что кто-то настойчивый и непреклонный хочет видеть доктора. Для общения врачей с родственниками больных установлены специальные часы — с тринадцати до четырнадцати и с восемнадцати до девятнадцати, но не все могут приехать в это время, да и мало ли какая может случиться нужда?
