В руках он держал отцовскую брошь. Пальцы непроизвольно поглаживали гладкую белую жемчужину, в то время как губы едва слышно шептали:
- Ну где же ты? Отзовись… Ты ведь обещал, что придешь сегодня.
И Холдор пришел. Не сразу, но все-таки пришел.
- Зачем ты опять позвал меня?
- Я больше не представляю своей жизни без твоего голоса, отец.
- Ты сам слышишь, что говоришь? Разве должно мужчине так унижать себя? Разве ты забыл, что ты – Сорбо?
Роальд промолчал и еще ниже опустил голову. Да, он унижал самого себя и понимал это, и ему было противно осознавать себя таким… жалким. Но он ничего не мог с собой поделать, ведь если бы он теперь отпустил отца… если бы он позволил ему уйти – он бы умер.
Жизнь итак потеряла для него всякий смысл. Зачем жить? Он не понимал.
Он убил Отто. Своими страданиями, своими пустыми глазами он его убил. Он убивает Ребекку… Он губит всех, кого любит. И это началось еще двадцать семь лет назад, когда он погубил свою мать.
Всю свою жизнь, на которую у него изначально не было прав, Роальд посвятил тому, чтобы расквитаться с Томасом за смерть отца, чтобы доказать вину презренного старика всем, кто принимал его за святого. Двадцать долгих лет последние слова Холдора сталью звенели в голове мальчика, а затем юноши: «Отомсти за отца и деда».
Отомсти…
И Роальд мстил. Мстил так, как только мог, учитывая моральные принципы, делая поправку на то, что не был до конца уверен… Но все, что он делал, он делал со словом «отец» на губах, все ЭТО было ради НЕГО!
Роальд боролся ради него. Ему пришлось многое в себе поломать, чтобы дойти до конца, но он все-таки дошел. И вырвал победу из лап судьбы, несмотря на все ее преграды: его происхождение, фамилию, время… Вырвал, выцарапал, завоевал. Для него. И даже когда отец отвернулся от Роальда, даже когда отец плюнул на все, махнул рукой, бросил его, предал, он не отступил, не сошел с пути, а пошел дальше. И победил, и, как обещал, сложил эту победу к ЕГО ногам вместе со всеми своими жертвами. Всю свою жизнь он отдал отцу…
Но ОН не взял.
Все было напрасно.
Роальд добывал победу потом и кровью. Настоящей кровью… Его победа стала отчаянным, яростным криком израненной души – души истерзанной, разорванной на части… Ему пришлось заплатить такую огромную цену…
Но когда отец увидел все то, что его сын завоевал ради него, у своих ног, что он сделал? Он лишь презрительно обронил:
- Мне не нужно это, глупый мальчишка.
Но чего же тогда он хотел? Зачем приходил даже тогда, когда Роальд не звал его?
