И тут Валькири рухнула перед ней на колени, заламывая худые, почти белые руки.
- О Боги! – закричала она. – Да, у меня все по-другому! Я слышу ИХ так, как есть на самом деле! Я слышу вой ветра и треск полыхающих огнем дров, слышу дьявольский смех и четче всего остального слышу дикие крики. И это не мольбы о милосердии и помощи, это даже не крики боли… Это безумные проклятия, от которых кровь стынет в жилах. Это крики отвердевших, словно закаленная в огне сталь, обездоленных и сумасшедших душ, которым не дано найти покой на небесах, но которые обречены на то, чтобы скитаться по земле и преследовать своих убийц, а после смерти последних – их потомков. Умирающие в огне клянутся отомстить за себя, и месть эта обещает быть ужасной! Вот что я слышу, Келда! Эти крики всегда, всегда звучат в моей голове! И мне не скрыться от них, пока цел этот алтарь. Но я не могу уничтожить его, это выше моих сил, что-то мне мешает. Ведь я… Ведь все мы, те, кто слышит эхо, все мы как зависимые, понимаешь? Эхо – наш наркотик, мы ненавидим себя и его, но не можем добровольно от него отказаться… И я не могу, вот уже много лет. Оно преследует меня, где бы я ни была… Пусть я даже далеко от фьорда. И мне не нужно иметь с собой хранителя памяти, потому что… потому что хранитель памяти заложен у меня в сердце, Келда! Я родилась прямо здесь, на этом столе, там, где до этого умирали. Жизнь, которую насильно отбирали, стала моей жизнью. А знаешь, когда это было? – Валькири вдруг издала невеселый, горький, безумный смех. – Вряд ли ты мне поверишь, но все же… Знаешь? Я родилась восемь веков назад, мой отец был одним из последних викингов, великим героем Ангтором, а моя мать… Ее все называли ведьмой, и она стала ей, когда ее сожгли! Ты знаешь, что ее сестры проклинали меня за то лишь, что я выжила, а не погибла вместе с ними? За то, что я выросла на руках у инквизитора. За то, что я потом полюбила его, как родного отца… Только за это. Иногда я слышу свою мать. Она зовет меня: Тора, Тора… Она страдает там, вместе с НИМИ, и простирает ко мне руки, но они заставляют ее молчать и обрушиваются на меня лавиной своих гневных проклятий. Я – существо, которое они ненавидят больше всех на свете, и их ненависть не дает мне даже просто умереть! Только уничтожение алтаря принесет мне свободу, а пока… Они и сейчас со мной, в моей голове, и спасительные минуты покоя мне дарит только прилив. И еще – ты.
Келда побледнела еще сильнее, чем прежде.
