Словно какая-то сила свела нас обоих в этом магазине. Я снимаю голубой свитер с У-образным вырезом и белой окантовкой и пытаюсь сложить его как было. Продавщица замечает это, подходит ко мне и говорит, что сама обо всем позаботится.
Я прохожу через женский отдел, задеваю стойку с трусами, и они разлетаются, словно встревоженная стая белых чаек. Ты снова поднимаешь взгляд. Ты видишь меня. Жизнь возвращается. Становится разноцветной. Обычный сентябрьский день, но разноцветный!
Ты украдкой бросаешь на меня взгляд, и сначала мне кажется, что ты боишься меня. Но затем я вижу тень улыбки, словно ящерка, промелькнувшей на твоих красных губах. Этого достаточно. Это что-то значит. Это многое значит.
— Привет, — говорю я, поскольку остальные слова все равно потеряли свой смысл.
Ты держишь в руках тени для век IsaDora. Это любимая марка Кристин. Не уверен, что вы с Кристин одного типа. Но, наверное, можно пользоваться одинаковыми тенями, несмотря на тип. Может, спросить у тебя? Но тут я подумал, вдруг ты покупаешь их для своей бабушки. Странно, какие нелепые вещи приходят на ум, когда нервничаешь.
— Давно не виделись, Кимме, — говоришь ты.
И я знаю, что в это самое мгновение мы оба вспоминаем все еще раз. Чтобы обо всем рассказать, потребуется полвечности. Я должен попытаться передать своими словами то, что случилось. Если собираешься прочитать об этом, наберись терпения перед моей манерой повествования. Я должен пережить все заново, пережить это вместе с тобой.
Я пытаюсь найти объяснение. Я задаю вопросы. У меня так много вопросов! (Да, кстати, существует полицейский рапорт, но там — не все, о чем ты знаешь.)
— Разве ты ничего не берешь? — спрашиваю я, как раз перед тем, как пройти через рамку, — ведь я думал, что ты взяла эти тени для своей бабушки.
Но ты качаешь головой!
Я помню так отчетливо, Туве, как ты покачала головой, словно это было отрепетировано и разучено.
И тут я совершаю маленькую ошибку — останавливаюсь, медлю, смотрю, куда ты направляешься, тогда я не знал, что ты заметила мою нерешительность, ведь ты продолжаешь просто идти, поворачиваешь голову, говоришь:
— Береги себя, Кимме.
Я остаюсь стоять, как дурак. Вижу, как ты исчезаешь. Опять!
Нам в спину дует попутный ветер, такой холодный, что прихватывает мочки ушей. Мы молча и целеустремленно крутим педали, скользим с холма, словно виндсерферы, стискивая зубы, поднимаемся на следующий. Первым как всегда едет Филип, за ним — Манни, он всегда следует за Филипом, я это быстро усвоил, затем — Криз и Туве, я, за мной — грудастая Пия-Мария.
