— Что он может ему читать? Давид знает только немецкое и еврейское чтение, а понашему, по-словацки, не разумеет. Он сам мне говорил это, когда я его раз спрашивал, — удивился Самко.
Однако старый еврей слушал Мефодия с таким вниманием, что глаз с него не спускал.
— Удивительный человек! Ни от чего и ни от кого он не откажется! — невольно вырвалось у Подгайского про Мефодия.
— Действительно, удивительный! И слава Богу, что он у нас, — согласилась хозяйка. — С тех Пор, как он здесь, мы всегда знаем, как живётся нашим детям в Америке. Раньше мы по целым месяцам ничего не слыхали о них. Никто из нас не мог толком написать письмо, а он пишет всё точно так, как я ему скажу. И дети очень довольны. Только одного не исполняет Мефодий: когда я ему сказала, чтобы он написал что-нибудь также и про себя, он отказался.
— Чего обо мне рассказывать? — ответил он. Прошла зима, наступила весна, но жители деревни не узнали о Мефодии больше, чем они знали раньше.
Как-то раз в воскресенье Ондрачик стоял с Мефодием в саду. Перед ними лежало болото с небольшим пригорком, поросшим скудной травой и кустами.
— Послушайте, хозяин, — сказал Мефодий и указал рукой на болото, — это безобразит здесь всё ваше хозяйство. Вы должны его купить у общины.
— Я? Зачем? Что я стану с ним делать?
Крестьянин удивился, что его рассудительный работник может делать подобные предложения.
— Что делать? Пригорок можно снести: из глины выйдут хорошие кирпичи, а остальным грунтом можно засыпать болото.
— Кирпичей мне не надо. Полей у меня довольно. На что мне эта трясина?
— Знаете что? — не сдавался Мефодий. — Вы всё-таки купите это угодье у общины на ваше имя, а я потом перекуплю его у вас. Мне нравится здесь, в ваших местах. У меня есть две сотни гульденов, и я за два года постепенно выстрою хижину и стану вашим соседом.
Крестьянин смеялся над Мефодием, но работник не шутил. Мефодий не давал покоя, пока хозяин не купил болото и пригорок. Затем Ондрачик перепродал этот участок своему работнику.
Они условились, что Мефодий, пока не начнётся горячая пора, будет каждый день работать на своём участке три, а затем и два часа.
Когда кончился сев, Мефодий обратился к хозяину:
— Знаете что? Теперь у нас будут две или три недели посвободнее. Так вот: я обещаю вам служить без платы четверть года, если вы это время отпустите на мой участок вашего пастуха Андрея помочь мне. Согласны?
— Что касается моего согласия, — отвечал хозяин, — то я готов даже сам помогать тебе, если я только действительно увижу, что ты хочешь делать. Ведь если ты имеешь пару сотен гульденов, ты мог бы где-нибудь купить себе домик получше.
