Вчера мой сын впервые поднял голову, и, держа ее высоко, прополз по дивану пару метров. Глядя на него, я испытываю гордость. Нет, если честно, это не любовь. Но гордость наверняка. Такую испытываешь, когда вкладываешь кучу усилий, денег и времени во что-то, и оно дает результаты. Матвей дает результаты. Мальчик здоров, крепок и красив. В честь этого события — первые метры — я решаю, что не буду мучить себя короткими быстрыми отрезками, после которых у меня из носа хлобыщет кровь, и поплаваю долгие неторопливые отрезки.
Я начинаю разминку и, ухмыляясь, вспоминаю о том, что уже месяц как должен быть на работе. Но ребенок творит чудеса! Мне удалось выбить из них еще два месяца оплачиваемого отпуска, напирая, главным образом, на совесть и второстепенным — на трудовое законодательство. Размер пособия по уходу, выданный мне неулыбчивыми бухгалтерами, изрядно меня удивил. Денег пока так много, что я всерьез подумываю о том, чтобы расшириться. В смысле прикупить квартиру побольше, а эту продать. Ну, с этим позже разберемся. Плывется мне хорошо, потому что мальчик этой ночью спал недурно. Хотя мне, честно говоря, все равно: три месяца постоянного недосыпа помогли мне забить на сон. Я выныриваю с самого дна и надеваю на руки лопатки. Это такие приспособления, похожие на ласты на руках, благодаря которым ты и плывешь быстрее, и нагрузка на руки дается…
— Ты научишь его плавать? — спрашивает меня Оксана.
Удивительно, она мне приснилась только вчера. Первый раз. И сразу же, ясное дело, начала с требований и претензий. Научить плавать Матвея. Что ж. Меня-то ты так и не научил толком плавать, с укоризной сказала мне Оксана, не размыкая губ. У них, покойников, получается. Послушай, ответил я, глядя в сторону, ну что ты начинаешь, как обычно. Сколько раз предлагал. Нет, не научил. У тебя вечно не было на меня времени. Хорошо, что на все остальное у тебя его хватало. О чем ты, Оксана, возражаю я с самодовольной улыбкой, понимая, прекрасно понимая, о чем она. Все-то ты прекрасно понимаешь, отвечает она и гладит меня по голове. Знаешь, признаюсь я, если честно… Ну, а с покойниками по-другому и нельзя, улыбается Оксана. Если честно, выпаливаю я, мне немножко легче от того, что тебя уже нет. Почему, терпеливо спрашивает она, и я еще раз понимаю, что она умерла, потому что живая Оксана после этого непременно вышла бы из себя. Наверное, я испугался, когда понял, что все. Что рядом с тобой остановился какой-то другой человек, и ты теперь будешь жить с ним до конца. До самого конца. Пока смерть не разлучит, улыбается Оксана. Вот-вот, киваю я. Так что, получилось все как нельзя более удачно. При этом, прошу тебя, учитывай, что я тебя любил. По-своему, но любил.
