И Валентина снова рассматривала его. Черты лица грубые — резкой, тупой рубки, плоский нос, большие губы, светло-серые глаза под низко нависшими бровями. В метро, под люминисцентным светом это лицо имеет вид мертвенный, а здесь, в искусном полумраке, угрюмый. В мрачности его было что-то благородное, ненаигранное, но все-таки граничащее с усталостью от жизни.
Щурясь от сигаретного дыма, она уставилась на воротник его ветровки. Хорошо бы он выглядел, если его приодеть. Интересно, какого размера рубашки он носит? У него толстая шея. Купить мужчине рубашку можно, если знаешь размер и окружность шеи.
Сергей улыбался как-то беспомощно, рассказывал про дворового кота, которого, по его выражению, курировал:
— Он когда услышал, как я шуршу пакетом, уши сразу навострил. Настоящий мышелов.
— Так это не мышелов. Это колбасоед.
— Ну, одно еще никогда не мешало другому…
На самом деле, если быть точной, ему тридцать девять. Она никогда не дала бы ему этих лет. Он выглядел значительно моложе — несмотря даже на проседь и почти постоянно угрюмое выражение лица.
После паузы он произнес печально:
— А все-таки ты не должна была этого говорить.
— Чего?
— Будто то, что я не говорил с ними, не делает мне чести.
— А?..
— Ты знаешь, в вопросах чести я щепетилен.
— Щепетилен?
— Ну да.
— Это и есть щепетильность — не разговаривать со своими женщинами?
В углу сидела юная блондиночка, две пряди выпущены из хвоста на лицо, крупная нитка бус, черная майка с пауком. Напротив нее — парень, он то открывал, то закрывал крышку сотового, поблескивающего синим.
Допили кофе и встали. Он замешкался у столика, Валентина обернулась через плечо — интересно, возьмет он пластинку жвачки, принесенную со счетом?
Жевательная резинка осталась на столе.
C: \Documents and Settings\Егор\Мои документы\Valentina\Vademecum
Конечно, догадаться кое о чем можно было и тогда, глядя на Алёну. Ничего сложного не было. Достаточно было внимательно посмотреть на ее лицо, чтобы заподозрить что-то подобное. Но всё равно была ошарашена, когда, поудобнее устроившись в сравнительно комфортабельных огромных креслах «стрелы», выпущенной из Москвы в сердце Ростова, услышала:
— Я училась в институте делового администрирования. Дима все иронизирует, в институте деловых девиц. А по воскресеньям посещала церковную школу. Представляешь, мальчики, девочки, и такая взрослая кобыла… — Алёна засмеялась. — Образ, идеал религиозного человека — отказ от всякой театральности. От напоказности, что ли. В современном мире такой человек не сможет реализоваться. С одной стороны, в институте нам вдалбливали этику светского успеха, а в другой жизни мне прививали стремление к уходу от мира и его суеты… Надо было поставить себе вопрос — хочешь ли ты быть таким или другим человеком?..
