«Чего надо?»
Кто-то из троих, кажется, свистнул.
«Чего? Чего приспичило?»
Вышли зачем-то в такой ливень. Стоят, смотрят. Зовут зачем-то. Не в дом же собрались пригласить, в самом деле. В этом городе, падающем крышами в воду — что могло понадобиться человеку от человека? Лучше сделать вид, что не замечаешь. И снять с предохранителя.
В переполненных сточных канавах прыгали потоки, выскакивали и разливались до противоположного края.
— А, всё равно развалится всё скоро, — сказал Лапин, уютно ложась подбородком на обхватившие ствол руки — Развалится.
Митя насторожился: что за слово выволок? о чём говорит? (Догадка — вот, мелькнула проворной гадиной под поднятым камнем. Отогнал.) Спросил безразличным голосом:
— О чём это?
— Страна наша развалится, — сказал Лапин — На части. СССР не будет, все поотделяются.
«Гад! Лишь бы ляпнуть что-нибудь, Ляпин!»
— Не говори х…ни. Никогда не говори х…ни.
Трое, топчущиеся под козырьком ворот, свистнули хором — решили, что в первый раз солдаты не расслышали.
— Сними с предохранителя, — сказал Митя.
— Зачем?
— Сними, сказал, — рявкнул он вдруг и продолжил дёргано, распаляя самого себя — Что развалится?! Что развалится?! Думаешь, это тебе… это тебе так просто, чик и нету? Думаешь…
— Ты же…
— Думаешь, как домик карточный?! Столько людей…
— Ты же сам видишь, — Лапин удивлённо поднял брови.
«Эти брови твои как хвосты кошачьи. Задрал! Не зря тебя не любят».
— Что, что я сам вижу?
— Нууу, — Лёша замялся, подбирая слово — Всё.
— Всё-о, — передразнил Митя — Где это «всё»? Здесь это между азербайджанцами и армянами, вот тебе и всё. При чём страна?
Лапин примирительно пожал плечами: ладно, мол, тебе виднее, — собирался что-то сказать:
— Ты же сам откуда-то оттуда…
В Митиных висках журчало как в водопроводной трубе. И он вскочил, перехватывая автомат обеими руками, и с размаху пихнул Лапина автоматом в плечо.
— Заткнись!
Лапин повалился на бок, беспомощно задрав ноги в лопоухих галифе и гигантских сапогах. Обе каски скользнули по ступеням и, кувыркаясь, шлёпнулись в бурлящую лужу. Дождь бил на них туш.
Пара шагов, и Митя промок до нитки. Бушлат стал тяжёлым как доспехи. Текло за шиворот по спине, по груди, за голенища. Он втянул голову и шагал широко, почти бежал вдоль бесконечных заборов, не выбирая особо, куда ступать — и не видя толком ничего. Лишь ощетинившуюся злую воду. Несколько раз он щурил в узенькие щелочки глаза и смотрел в небо: падал, летел туда вместе с каменными заборами, толстобокими домами, с голыми деревьями, растопырившими дрожащие ветви.
