— Совершенно верно, — поддакнул Маршан, думавший лишь о том, как бы заполучить злосчастную пленку.
Месье Октав достал из кармана маленький черный цилиндрик и конверт.
— Держите, — сказал он, — это для вас. Других пленок нет, честное благородное. И не сердитесь на Лукаса. Он неплохой парень и любит вас, можете не сомневаться.
— Я смогу с ним увидеться? — рискнул спросить Маршан.
— Если завтра вечером вы зайдете к Томи, то встретите его. Только не очень наседайте на него, он нам еще нужен. Ну, а что касается конверта, я подумал, что пять тысяч франков наличными помогут вам хорошо провести эту неделю… Мне известна скупость благовоспитанных жен, — подмигнув, шепнул он. — Между нами, мужчинами говоря, надо помогать друг другу.
Маршан первым делом взял и засунул поглубже в карман пленку. Конверт пока лежал на столике, между его стаканом с пивом и блюдечком, куда месье Октав положил щедрые чаевые. Корсиканец с равнодушным видом спросил гарсона, может ли он принести американские сигареты. Недавно американцы через суды здорово ударили по своим производителям табака, причинив им миллиардные убытки.
— Вы имеете в виду правосудие? — вполголоса ответил гарсон, покосившись на Маршана. — В стране свободного предпринимательства! Если уж и мы последуем за Америкой по этому пути, веселенькая жизнь ожидает Францию!
Он предложил «Житан» с фильтром и «Мальборо». Месье Октав взял по пачке каждой марки и расплатился пятисотфранковой купюрой.
— Сдачу можете оставить себе.
— Премного благодарен, месье, — с улыбкой ответил гарсон.
Когда Октав Орсони взглянул на столик, конверта с пятью тысячами франков на нем уже не было.
— Полагаю, человек вы благоразумный, — сказал он, протянув руку Маршану.
Советник встал. Перед уходом спросил, где они будут встречаться.
— Не заботьтесь об этом, милейший. Мы всегда знаем, где вас найти. Поверьте, для нас это детская игра.
Насвистывая, Маршан спустился по улице Ренн. Еще раньше он присмотрел в одном бутике около Фиака чертовски сексуальные штаны. И теперь решил, не откладывая, сделать себе подарок за здоровье следователя Казанов. И только поздно вечером он спросил себя, каким образом Октаву и его людям стало известно о его наклонностях. Вопрос этот продолжал его мучить и добрую часть ночи, но поезд уже ушел: больше половины его аванса умчалось по дороге коррупции.
