Ориан Казанов первой пришла в «Финансовую галерею». Она проверила, не сидит ли ее новый коллега над досье; нет, свет в его кабинете не горел. Ориан улыбнулась и направилась к кофеварке. Сейчас все принадлежало ей. Было около семи утра, и только программисты службы информации возились у компьютеров в своем помещении. Войдя в кабинет, Ориан сразу увидела коричневый конверт, очевидно, принесенный рассыльным, — на нем не было почтовых штемпелей. Она вскрыла его ножиком для разрезания бумаг. Достала лист, исписанный от руки — тем же почерком. Анонимный автор был человеком информированным. Ориан решила разузнать в курьерской службе, откуда доставлено письмо.
«Ориан Казанов, вы тот следователь, который необходим нам, чтобы очистить государство», — начал автор. Целую страницу он посвятил ее самым отважным «подвигам»: следствие по делу банка «Лионский кредит» и его филиалов, расследования, проведенные в более чем пятидесяти крупных французских фирмах, которые повлекли за собой тюремные заключения за расхищение общественного достояния, подлоги, укрывательство от налогов, злоупотребления и подкуп должностных лиц. Тон письма отличался умеренностью. По всему было видно, что автор — не свихнувшийся фанат Ориан. Она подумала, что он может принадлежать к высшим государственным кругам. Он воздавал ей должное: «Вы проникли в новую сферу, вы затронули финансовых воротил… А теперь сами делайте выводы и покажите, на что вы способны». Во всяком случае, так поняла она смыл выражения «очистить государство». Среди промышленников Ориан уже устроила переполох, но прекрасно сознавала, что действия ее чаще напоминали сизифов труд, а не подвиги Геракла.
Отложив письмо, Ориан позволила себе немного отвлечься. Она вообразила себе актера с тяжелым характером, но здравомыслящего, раздраженного тем, как пускаются на ветер народные денежки. Отыграв вечером «Сида» или «Врача поневоле», он, уединившись в своей гримерной, превращается в глас парода, считая справедливым поставить в известность Ориан письмом, подобно тому, как Сирано разговаривал с Роксаной голосом простого солдата. Уже много лет Ориан не была в «Комеди Франсез». Она чувствовала, что жертвует многим и иногда сожалеет о том, что все приходится делать одной. Из своей провинциальной жизни она вынесла простое и, вероятно, ошибочное суждение: хорошие моменты лишь тогда достойны этого определения, когда они переживаются вдвоем. Идея эта составляла ее концепцию любви, и именно с ней она очертя голову спрыгнула с парашютом из кабины самолета. Но здесь, в Париже, Ориан глубоко упрятала свои чувства, и осознание своего одиночества — другие-то ходят парами или семьями — заранее лишало ее сил перебороть себя, портило характер.
