Постепенно вырисовывался план операции. Сама по
себе акция не представляла особой сложности. Все меры охраны, принятые боевиками,
были расчитаны на местное население, никогда не знавшее войны.
Нас они там не ждали. Вели себя боевики, как обычно,
нагло, чувствуя себя хозяивами жизни. Обращались с пленными чрезвычайно жестоко,
как с рабами, коими несчастные люди и стали. Избивали мужчин и насиловали женщин,
часто на глазах членов их семей. Утром выгоняли всех на работу, вечером загоняли
всех в большой сарай. Кормили местное население очень скудно. Не давали мыться.
Очень быстро люди посёлка превратились в дико выглядящих запуганных оборванцев.
Дети испуганно жались по углам, пытаясь спрятаться от ежедневного кошмара. Здесь
проявлялась бандитская привычка общения с заложниками.
В один из дней главарь банды Алик Гассанов, не
поворачивается язык называть его командиром, уж не обессудьте, выволок из толпы
одного из мужчин.
Бандит повалил мужчину на землю, приказал своим
подчинённым держать его руки и ноги. Затем вытащил нож и перерезал горло несчастному.
На этом зверь не остановился, пока полностью не отрезал голову. Окровавленными руками
он поднял голову за волосы, показывая её всем.
Он желал вселить ужас в окружавших его людей, лишив
их надежды и воли к сопротивлению. Четверо помогавших ему и одетых в типичные афганские
шапки завизжали и заулюлюкали. Люди посёлка затравленно смотрели на сцену расправы
над ничем не повинным человеком.
От всего увиденного у меня закипала кровь. Я держался
отстранённо, чтобы мои эмоции не затуманивали восприятия. Подобные картины мне уже
приходилось видеть не раз. К этому нельзя привыкнуть, но постепенно вырабатывается
привычка накапливать свои чувства с тем, чтобы в нужный момент без жалости нанести
точный смертоносный удар, положив конец беспределу.
Прошедших войну или кофликты, как это теперь модно
называть, и насмотревшихся на все эти ужасы порой спрашивают: какой он, вкус победы?
За себя отвечу — боль, слёзы, горечь за тех кто погиб, кто искалечен, радость, что
жив. Становится немного неловко от того, что цел, что дышишь, а они уже в земле
или скребут по земле культями. От этого в душе поднимается злость на тех, кто это
всё затеял, тех, кто зверствовал. Может им быть прощение? Спросите у тех, кто в
могилах, спросите у калек, у их родных и близких. Спросите у несчастной матери,
потерявшей единственного сына. Спросите у молодой вдовы, для которой жизнь без любимого
больше не имеет смысла.
