Может быть, судья знал, как мало истинной смелости скрывается под наружностью Гепзибы. Во всяком случае, будучи джентльменом с крепкими нервами, он быстро оправился и не замедлил подойти к своей кузине с протянутой рукой и с улыбкой до того сияющей и знойной, что если бы она была хоть вполовину так тепла, как казалась, то виноградные грозди сразу созрели бы под ее действием. Судья, кажется, намерен был растопить Гепзибу на месте, как будто это была статуя из желтого воска.
— Гепзиба, возлюбленная моя кузина, я в восхищении! — воскликнул он с сильнейшим чувством. — Теперь, по крайней мере, вам есть ради чего жить. Да и все мы, ваши друзья и родные, теперь имеем новую цель в жизни. Я не хотел терять ни минуты и поспешил сюда предложить вам свои услуги. Я готов пожертвовать чем угодно, лишь бы Клиффорду было хорошо. Он принадлежит всем нам. Я знаю, как ему это нужно — ему всегда это было нужно при его тонком вкусе и любви к прекрасному. Всем, что у меня есть в доме — картинами, книгами, вином, лучшими кушаньями, — всем этим он может располагать. Мне бы доставило величайшее удовольствие свидание с ним. Могу ли я пойти к нему тотчас?
— Нет, — отрывисто бросила Гепзиба: голос ее так дрожал, что она не решалась произнести длинную фразу. — Он не может принимать посетителей!
— Посетителей, милая кузина! Вы меня называете посетителем? — вскрикнул судья, который, по-видимому, был задет холодностью этой фразы. — Так позвольте же мне быть гостем Клиффорда и вашим также, но в моем доме. Переедем тотчас! Деревенский воздух и все удобства, даже роскошь, которыми я окружил себя, подействуют на него чудным образом. А мы с вами, милая Гепзиба, вместе позаботимся о том, чтобы наш милый Клиффорд был счастлив. Переедем ко мне тотчас!
Слушая эти благородные и гостеприимные предложения, Фиби готова была броситься к судье Пинчону и добровольно одарить его поцелуем, хотя еще недавно сама отшатнулась от него. Но на Гепзибу улыбка судьи действовала иначе: она сделала ее сердце в десять раз суровее.
— Клиффорд, — сказала она отрывисто, все еще волнуясь, — Клиффорд здесь у себя дома!
— Да простит вас небо, Гепзиба, — молвил судья Пинчон, почтительно возводя глаза к потолку, — если в вас сейчас говорит старинная вражда! Я пришел к вам с открытым сердцем, готовый принять в него вас и Клиффорда. Неужели вы отвергнете мою помощь, мои искренние предложения? Все это ради вашего же благополучия! На вас падет тяжкая ответственность, кузина, если вы запрете вашего брата в этом печальном доме, в то время как он мог бы наслаждаться восхитительным деревенским простором моего жилища.
