— Спасибо, — скромно сказала Си-ци. — Редьярд Киплинг, «The Jungle Book»
[9]— прочитала она, и глаза ее засияли от радости.
Чан пожалел, что привез всего одну книгу.
— Это о мальчике, которого в джунглях вырастили волки.
Она быстро покосилась на него из-под длинных черных ресниц.
— Вам кажется, что и с вами случилось что-то похожее? Коммунистические волки вырастили вас в своем доме? — Она рассмеялась, и от ее смеха у него вдруг перехватило дыхание.
— Если дом твоих родителей был джунглями, то ты была в них золотым цветком, который очаровывал всех нас своим благоуханием.
Си-ци снова весело рассмеялась, качнув волной длинных роскошных бархатных волос, и раскрыла книгу. Чан сел рядом, и вместе они начали читать, слово за словом, страница за страницей, и все это время он чувствовал ее близость, ее мягкость, думал о том, какой хорошей женой была бы она ему.
Всего раз она повернулась к нему и спросила шепотом:
— О моем брате, о Бяо, вы ничего не узнали?
— Нет. Ничего.
Глаза ее разочарованно погасли, и она вернулась к чтению.
Каким-то уголком мозга он почувствовал движение. На какую-то долю секунды. Потом ощущение исчезло. Как будто питон Каа скользнул со страниц книги, незаметно и неслышно. Чан поднял голову и прислушался.
— Что? — негромко спросила Си-ци.
Он покачал головой и настороженно осмотрелся. Небо разливало разноцветные краски на серые крыши зданий: красную, желтую, загадочную туманно-пурпурную. День менялся, готовился к вечеру. В воздухе носились тучи насекомых, странные звуки, похожие на душераздирающие стоны призраков, доносились из джунглей.
Может быть, именно это он и услышал? Этот переход дня в ночь?
Си-ци прикоснулась к его руке, невесомыми пальцами тронула его кожу.
— Что случи…
Но Чан вскочил, забрасывая на плечо седельную сумку, и быстро зашагал в дальний конец двора, в сторону черной деревянной двери, ведущей в переулок. Он дернул ручку. Дверь была заперта. Когда он, собираясь запрыгнуть на выложенную сверху черепицей стену, отступил на два шага для разгона, дверь в дом распахнулась. Группа из пяти вооруженных солдат вывела во двор Ху Тай-вая и И-лин. На рукавах солдат алели нашивки армии Мао.
— Чан Аньло, — твердо, но с безошибочно узнаваемой вежливостью произнес их командир. — Прошу прощения за беспокойство, но вас вызывают в Гуйтань.
— Кто вызывает?
— Наш великий вождь Мао Цзэдун.
