— Я не про деньги.
— А про что?
— Про их гордость. Ты отняла у них гордость, а потом еще и ткнула их в это носом, когда отбирала их копейки.
Она все так же смотрела на платок.
— Мы честно выиграли.
— Честно выиграли, — эхом отозвался он. — Честно выиграли. — Алексей зло тряхнул головой, но через миг заговорил тихо, тщательно подбирая слова: — Не в этом дело, Лида.
Она покрутила в пальцах монетку и снова зыркнула на него.
— Тогда в чем же?
— Они тебе не простят этого.
Легкая улыбка коснулась ее губ.
— И что?
— А то, что, когда сюда явится кто-нибудь и начнет задавать вопросы, они с удовольствием вспомнят все. Не только то, как ты выглядела, какого цвета у тебя волосы, сколько стаканов водки ты влила в Попкова, твое имя, твой возраст или имена тех, кто был рядом с тобой. Нет, Лида. Они вспомнят и номер твоего паспорта, и номер твоего путевого разрешения, и даже номер билета на поезд, который ты прячешь в своем поясе.
Глаза ее удивленно распахнулись, на щеках появился румяней.
— Да зачем же кому-то это запоминать? И кому может понадобиться об этом расспрашивать? — Неожиданно ее коричневые с рыжинкой глаза взволнованно забегали. — Кому, Алексей?
Серов оторвал плечи от двери и выпрямился, ему хватило полшага, чтобы оказаться у кровати. Он сел рядом с сестрой.
Матрас был твердым как камень, и три столбика монету нее между коленей лишь слегка покачнулись.
Она удивленно улыбнулась, но взгляд был настороженный.
— Что?
Он наклонился к самому ее уху. Так близко, что расслышал звук, с которым сомкнулись зубы под ее гладкой округлой щекой.
— Во-первых, говори тише. Здесь стены не толще картона. И это не из-за нехватки денег и не ради экономии. Их специально такими сделали. — Он говорил без голоса, одним лишь дыханием. — Чтобы все могли подслушивать друг друга. Пожалуйся хоть вполголоса, хоть полусловом на цену на хлеб или на несовершенство железной дороги, и твой сосед обязательно услышит тебя и донесет.
Она посмотрела ему прямо в лицо и так драматично закатила глаза, что Алексей чуть не рассмеялся. Однако, подавив смех, он строго сомкнул брови и произнес:
— Черт возьми, Лида, послушай.
Она взяла его руку в свою, сгребла один из столбиков и высыпала ему на раскрытую ладонь двадцать монет.
— Мне твои деньги не нужны, — промолвил он, но она мягким движением сомкнула его пальцы, один за другим.
— Возьми, — шепнула она. — Когда-нибудь это может тебе пригодиться.
А после этого она поцеловала его в щеку. Ее губы были теплыми и мягкими, как пушинка. У Алексея сдавило горло. Впервые она прикоснулась к нему так нежно. Они были знакомы уже больше полутора лет, хотя большую часть времени не знали о своем родстве. Он даже видел ее совсем раздетой — в тот страшный день в лесу под Цзюньчоу. Но поцелуй… Нет, такого не было.
