Окна имелись с двух сторон. Справа от камина, окруженного низким столиком и тремя мощными стульями с высокими спинками, серой мглой светились даже не окна, а скорее бойницы, две штуки. Подошел я к этим щелям и с интересом глянул в мир.
В миру шел слабый дождь.
За косой пеленой мороси — полоска то ли леса, то ли лесопосадки, с полтора километра дистанция. Между мной и лесом раскинулось дикое поле, луг, силуэты каких-то небольших строений неподалеку.
Справа — река. Серьезная река, ключевая артерия, судя по ширине. Хорошо видно только один берег — мой, но, судя по всему, артерия вполне себе матерая, полноводная. Водоворотов не видно, стремнина размыта, значит, низина вокруг реки без скальных сужений. Хороша речка, но бакенов не наблюдаю, да и пароходов-то не видать, не слыхать. Плохо это, ой плохо.
Так, судя по всему, я нахожусь на высоте третьего, край, четвертого этажа. Я бы сказал, что выглядываю из башни: зря бойницы прорублены, что ли? Бойница, через которую я знакомился со средой, узкая, головы не просунешь. Эх, зеркальце бы мне «гаишное». Подумал, высунул руку под капли. А что, вполне — не холодно, за бортом градусов пятнадцать-восемнадцать.
Я опять глянул на часы. Они у меня хорошие — имею слабость к дорогим качественным механизмам, хоть и не могу назвать себя богачом. Стрелки «Омега-Симастер» показывали, как и должно быть, время до злосчастного «бенц» — почти четыре часа дня. Ни фига. Здесь сумрак не по времени и скорее утро, чем вечер, я всегда чувствую это. Вечером природа стихает, что ли, успокаивается, устает за день. И даже если ненастная, то все равно сонная. Горожанину того не понять. У «омеги» есть инерционный автоподзавод, очень хороший. Но если бы я провалялся пару суток неподвижно, часики встали бы — это еще один факт. Интуитивно поставил половину шестого утра — просто для ориентирования во времени.
Со стороны стены с бойницами в контрпозиции — два боковых дверных проема продольных стен, на одной дверь приоткрыта. Двери — как столешница, и этим все сказано. Осторожно заглянул в левую, открытую — ага, там спальня. Кровать вижу огроменную и, очень надеюсь, мягкую. После службы в армии раз и навсегда поклялся я спать только в мягких просторных кроватях, и пока это получалось. Но сейчас мне не до сна, и опробовать мы ее не будем.
В спальне — овальное настенное зеркало, старое, с осыпающейся амальгамой. Посмотрел на свою настороженную и удивленную морду лица. Из спальни вход в санузел типа сортир — ничего себе, какие блага тут есть! Это что-то позднее, модернизация на колхозном уровне. Дырка в полу неизвестно куда, таз да большой медный кувшин с водой.
