— А почему отец должен отказать любимой дочери в скромной просьбе?
Ёжики мои… Дочь самого Князя Древних. Хотя, в нашей беде это могло быть огромным подспорьем. При виде высокородных я не теряла сознания от почтения и благоговения. Задница аристократа, коих мне доводилось лечить, ничем не отличалась от задницы разбойника или торговца.
— А если ваша афера выплывет наружу? Вам тоже мало не покажется!
— Не выплывет. На жрецов тоже управа найдется, так что вряд ли кто захочет ворошить осиное гнездо.
Естественно, чего я глупые вопросы задаю… Если им сама королева расписки пишет, то, наверное, и опасаться августейшего гнева не следует. Самым секретным секретом Славнополья являлся секрет, что его величество Велемир III томится под изящным каблучком супруги. Я обдумала Ольгин ответ, задумчиво откусила кисло-сладкий кусочек персика, и продолжила допрос:
— А что у вас с ученичеством твориться? Как вы умудряетесь не сожрать друг друга? — я уставилась на Вейра.
— Много будешь знать, долго жить прикажешь, — процедил он.
— Напугал! И так одной ногой в могиле!
Он отвернулся и принялся разглядывать гобелен, на котором был запечатлен колдун и красный дракон. Дракон мертвый, колдун живой, гордый и целый. Не погрызенный, не надкусанный и даже не обожженный, в нарядной алой мантии, как на прием к королю.
Я, так и не дождавшись ответа, обернулась к Ольге:
— Если мы собираемся ехать вместе, у нас не должно быть никаких секретов друг от друга! Может, вы так и привыкли, а я — нет! И нечего тут на меня… грудь вздымать!
Ольга и Вейр переглянулись. Эти двое без слов понимали друг друга.
— Хорошо, расскажу я, — вампирша поднялась и закружила по комнате, ероша белоснежные волосы.
— Колдуны берут на обучение детей с силой, есть жесткие правила отбора, но иногда все же случаются накладки. Как с Вейром. Далее, по окончании обучения — поединок. Старший, если победит, получает силу и годы жизни. Если победит ученик, он получает место в круге, но силу учителя — нет.
— Почему?
— У него будут свои ученики. Устав дозволяет не больше двух адептов за всю жизнь, да и то, если учитель будет входить в Круг, — отрезала Ольга. — Остальные, кто не претендуют на место в Круге, в выпускной бойне не участвуют. Они заканчивают обучение и занимаются обычной практикой.
— Но, — я всё ещё ничего не понимала, — только самоубийца может пойти в ученики, как овца на заклание…
— У большинства просто нет выбора. Есть сыновья с силой, но без наследства, которых просто покупают у родителей, как скот. Есть те, кого подбирают на улицах и до того морочат голову, что от оказанной чести и миски с горячей кашей дети готовы на всё. А дальше — трава не расти. Люди почему-то думают, что пятнадцать-двадцать лет обучения — это очень долгий срок, — её глаза затуманились, словно она вспомнила нечто, что лежало камнем на сердце. — Те же, кто рискует добровольно, жаждут силы, денег и власти. Всё просто.
