— Приведите сюда Каннера! — заявляет Звонимир.
— Что вам взбрело в голову? Да неужели Каннер пойдет к вам? — кричит Глянц испуганно.
— В противном случае я марок не дам! — замечает Звонимир.
Глянцу хочется заработать, и он бежит к Каннеру.
Мы ждем. Через полчаса он возвращается и приглашает нас вечером в бар.
Вечером мы пришли в бар. На Звонимире была русская гимнастерка; сапоги его подбиты гвоздями.
Звонимир ущипнул госпожу Иетти Купфер в верхнюю часть руки. Дама испустила резкий крик, такого гостя у нее уже давно не бывало. Звонимир велел смешать напитки и хлопнул Игнатия так по плечу, что старый лифт-бой присел и коленки у него подкосились. Звонимир смеялся по поводу девушек, громко осведомлялся о фамилиях гостей, обратился к фабриканту Нейнеру, забыв назвать его «господином», и спросил Глянца:
— Куда же запропастился этот проклятый Каннер?
Гостей от этого передернуло, но они сохранили спокойствие, и даже Нейнер не двинулся с места и примирился со всяким обращением, хотя он и служил когда-то вольноопределяющимся в гвардии и на лице его сохранились дуэльные шрамы.
Ансельм Швадрон и Сигизмунд Финк тихо беседовали. Когда же наконец явился запоздавший Каннер, он не был встречен так шумно, как он того ожидал и заслужил. Он огляделся, увидел Звонимира, когда же Глянц сделал ему знак, он подошел к нам и величественно спросил:
— Господин Панзин?
— Так точно, мистер Каннер! — рявкнул Звонимир так грозно, что Каннер отступил на полшага.
— Двенадцать и три четверти! — опять крикнул Звонимир.
— Не так громко, — шепнул Глянц.
Звонимир же, пока все прочие уставились на наш стол, вынул свои деньги из бумажника. Там были и датские кроны, бог весть, откуда.
Каннер сунул деньги в карман и быстро стал подсчитывать, только чтобы покончить с этим делом.
Считал он по двенадцать и три четверти.
— Мои комиссионные? — заявил Глянц.
— Водкой! — ответил Звонимир и велел подать Глянцу пять стаканчиков водки. Из страха Авель Глянц стал пить, пока не опьянел.
Это был веселый вечер. Звонимир испортил завсегдатаям хорошее настроение. Игнатий злился. Его желтые пивные глаза сверкали. Звонимир же держал себя, как будто Игнатий его лучший друг, звал его по имени; «милейший Игнатий» — обращался к нему Звонимир, Игнатий тихими стопами, подобно старому коту, шел на этот зов.
Фабриканту Нейнеру Тонька разонравилась. Голые девушки подошли доверчиво к нашему столу, и Звонимир кормил их из рук. Он кормил их печеньем, накрошенным пирожным и давал им глотнуть из разных рюмок водки.
