Куда пропали снегири? | страница 48

Она везла меня к метро, лихачка Наталья, легко ла­вируя среди потока машин, дымя сигаретой и реаги­руя на такого же, как она, лихача самым нетерпимым образом и крепким словом. Но вдруг начала опять чи­тать стихи про пластилиновых человечков, сникла, затихла, приготовилась грустить. В ней всё рядом. Всё открыто. Она не умеет лицемерить и приседать в реве­рансе, закрывать глаза, чтобы не видеть чужую боль. Как не умеет щадить себя и рассчитывать на жалость. Но она умеет писать хорошие стихи и любить своих детей. Верно. Глубоко. Жертвенно.

НЕ ПОСЛУШЕСТВУЙ НА ДРУГА СВОЕГО

Труден этот разговор. Конечно, можно бы отго­вориться кругленькими (они всегда наготове) фразами, развести руками в сожалении, что нельзя, мол, объять необъятное. Но тогда зачем и ого­род городить. Лучше уж - без огорода... А труден раз­говор по единственной простой причине: хватит ли честности сказать о том, что болит давней болью под и без того изболевшимся сердцем, хватит ли честности и сил не переметнуться мыслью к чужим грехам. От сво­их собственных, на которые глаза бы мои не глядели.

Перед Великим постом есть замечательное воск­ресенье. Оно именуется православными людьми Прощёным, потому что в этот день мы просим про­щения друг у друга, чтобы назавтра вступить в чистые воды Великого поста отмытыми собствен­ным покаянием. В этот день особенно люблю бывать в храме. Люди преклоняют колена с кротким «прос­ти». «Простите», - попросит и священник свою паст­ву. «Простите», - говорим мы, даже незнакомым незнакомые. Именно в Прощёное воскресенье чита­ются в храме слова Спасителя: «Если вы не простите от сердца прегрешений друг другу, и Отец ваш Не­бесный не простит вам прегрешений ваших». С лёг­ким сердцем мы приходим в свои дома, готовые к подвигам начинающегося поста, к любым духовным испытаниям. А на кухне старенькая мама крутится у плиты, а в спальне под зелёным абажуром устроил­ся в кресле муж, а следом влетает в квартиру разго­рячённый уличными потехами сын. Близкие люди, за долгие годы совместной жизни услышавшие от нас много всякого и отлично знающие, как некрасиво на­ше лицо во гневе. Пришёл час сказать им: «Прости­те». Завтра пост. Сегодня - Прощёное воскресенье. Но только вот ноги упорно не идут к маме в кухню, не находятся слова для мужа, рука не протягивается, чтобы погладить по голове сына.

То, что было так легко и благостно с чужими, со своими превращается в муку мучительную. А почему, собственно? Потому что перед чужими какая уж та­кая наша вина? А перед своими мы виноваты. Мы очень виноваты перед теми, с кем делим крышу, трапе­зу, ложе. Именно потому (виноваты!) сердце гордели­вое противится и ищет лазейку. Помните, в школе? Набычившийся школяр стоит перед любопытствую­щим классом, а педагог с ножом к горлу: