- А
я тебе кто? Я тебе кто, спрашиваю?
Конечно, она
наподдала ей. А когда откричали, отупрекали, угомонились, посадила свою
приёмную дочь напротив:
- Что с тобой
происходит? Что мучает тебя? Скажи, я ведь твоя мать, попробую разобраться.
И разобралась. В
том, что Ира считает жизнь бессмысленной, и ей осталось немного. А раз так,
надо торопиться ловить удовольствия, ни в чём не отказывать себе, потому что
скоро она отправится вслед за Виолеттой...
Тогда первый раз
Наталья сказала Ирине слова, которые потом будет повторять очень часто, и не
только ей - всем, кто засомневается:
- Я обещаю тебе -
костьми лягу, но сделаю всё. Ты будешь жить долго, счастливо и - всегда.
Ира будет жить
долго и счастливо. Она и мне говорит об этом, хотя я не давала ей никакого
повода усомниться. Понимаю: слова те говорятся для самой Натальи. Ей нужно
повторять их время от времени, когда совсем оставляют силы, это некий код,
установка. От роли борца она устаёт, ей очень хочется иногда переложить эту
роль на другие, недюжинные плечи. Но у мужа ответственная работа, он
сочувствует ей, он любит Иру, а что ещё он может? А Наталья - на подхвате.
Хлопотунья, сумасшедшая мать, как пантера, налетающая на каждого, кто только
косо посмотрит на её ребёнка.
Рядом с Натальей
Будиной понимаю особенно хорошо, как мал и несовершенен мой вклад в собственного,
родного ребёнка. Как наспех, на бегу, экстерном осваивалась наука материнства,
по верхам, необременительно. А она - жертвует. Жертвенная любовь -любовь
истинная. У Натальи она именно такая. А потому вправе ли мы зацикливаться на
её некой заполошности, на желании казаться «крутой», на её словечках, которые
шокируют поначалу, на её брюках, кроссовках и курточках в заклёпках - извечном
гардеробе этой зрелой, солидной женщины. На её готовности дать отпор
обидчику, наподдать, поставить на место. Какие же это в сущности пустяки рядом
с поступком, который перекрыл раз и навсегда вчерашние, сегодняшние и даже
завтрашние проколы. Какие же это в сущности пустяки...
Она гнала машину
по городу, увёртывалась, подсекала. Ей крутили вслед у виска, матерились, а
она гнала, сжав зубы, так и забыв зажечь торчащую в зубах сигарету.
Задержалась у знакомых, муж в командировке, Иришка оставалась дома одна.
Позвонила -еду, мол. Длинные гудки. Где она, Иришка? Где?! Летела,
фантазировала страшное. А дочка спокойно занималась постирушкой в ванной и не
слышала звонка. Ворвалась в квартиру, глаза горят, сердце выскакивает из
груди:
