— Разве пан пана когда-нибудь осудит за простого холопа? Гетман Григорий Ходкевич, хоть и русский и русской веры держится, а все-таки пан.
Иван Федоров еще не подозревал, что через несколько лет он и сам не оберется хлопот все из-за тех же спасовцев…
Приготовления в типографии были, наконец, закончены. 8 июля 1568 года печатники начали набирать книгу, первую свою книгу на чужбине. Больше восьми месяцев отняла работа, и 17 марта 1569 года русская книга, предназначенная для борьбы с ополячением, была готова.
Заглавие торжественно сообщало, что книга, «зовомая евангелие, выдана есть в отчизном имении пана Виленского, гетмана наивысшего великого княжества Литовского, старосты Городеньского и Могилевского, его милости пана Григория Александровича Ходкевича, в месте, зовомом Заблудовью, собственным иждивением его милости».
Тогдашние заглавия непохожи были на нынешние. Вместо одной-двух строк они занимали целую страницу и не скупились на подробности.
В книге было и предисловие, где Ходкевич объяснял причины, заставившие его заняться книгопечатанием. Он убедился, что русских книг не хватает: «Оскуде сих книг на многоразличных местех».
Тогда он решил на свои средства напечатать книги, чтоб слово божие, как он выражался, размножилось. На самом же деле в данном случае размножались с помощью печатного станка средства борьбы с ополячением. Ходкевич дал в руки участников этой борьбы книгу на родном языке.
Он хотел пойти еще дальше. Чтобы сделать книгу еще более понятной и широко доступной, он пытался упростить ее древний русский язык и приблизить его к живой народной речи. Однако ему отсоветовали это делать, и он отказался от своей попытки, боясь не справиться с трудностями перевода. Об этом он также сообщает в предисловии: «Помыслил же был есми и се, иже бы сию книгу, вразумения ради простых людей, преложити на простую молву, и имел о том попечение великое, и совещался с людьми мудрыми, в том письме учеными. Но они предостерегли: „иже прекладанием с давних пословиц (то есть старинного языка) на новые помылки (ошибки) учиняться немалые, якоже и ныне обретаются в книгах нового перевода“. Того ради сию книгу, яко сдавна писаную, велел есми ее выдруковати (напечатать)…»
Впрочем, Ходкевич предупреждает, что и в таком виде язык книги вполне доступен пониманию: она «каждому не есть закрыта и к выразумению нетрудна». И Ходкевич настоятельно призывает к чтению книги, несомненно, имея в виду и ее политическое значение в данный момент.
