в этом мире,
со мной!» Клара сходила с ума от горя, к тому же и сама начала болеть. У нее сдавало сердце, она не расставалась с sal-volatile (нюхательной солью), и около года Агата по нескольку раз за ночь подходила к двери ее спальни и прислушивалась, дышит ли она; иногда девочка стояла так часами, пока изнутри не доносился какой-нибудь звук.
На свой лад, по-доброму, но без всякой тонкости, Маргарет Миллер старалась разделить с Кларой свое собственное горе от смерти пасынка. В «Неоконченном портрете» описано, как она за завтраком читает письма-соболезнования:
«— Мистер Кларк истинно добрый человек, — говорила она бывало, шмыгая носом по ходу чтения. — Мириам, ты должна это послушать. Это поможет тебе. Он так прекрасно рассуждает о том, что наши мертвые навсегда остаются с нами.
И Мириам, неожиданно очнувшись от прострации, кричала:
— Нет! Нет!»
Теткино участие было последним, чего она хотела. Фредерик принадлежат ей и только ей («Я могла бы с радостью умереть за тебя», — написала она ему в 1877 году. Но как объяснишь Маргарет, что она действительно это имела в виду?). Брешь, пробитая в семье с уходом Фредерика, нарушила баланс, благодаря которому она существовала; исчезли выдержка и легкость, кои придавал Фредерик этому клубку непростых женских характеров. Всю жизнь Клара была благодарна Маргарет. «Не сомневаюсь, что тебе очень, очень хорошо с твоей дорогой бабушкой», — писала она Агате в Илинг в 1897 году. «Милая моя малышка Агата, какое счастье, что у тебя есть еще один дом — дом твоей дорогой бабушки. Ты должна очень любить ее и быть с ней добра». Но сама Клара не любила Маргарет, и Маргарет по-настоящему никогда не любила Клару, а после смерти Фредерика матриархат очень скоро и напористо заявил свои права. Зачастую Клара не могла сдержать чувства обиды по отношению как к матери, отказавшейся от нее, так и к тетке, предложившей ее забрать.
«Селия гадала, действительно ли бабушка любила маму и любила ли мама бабушку. Она не совсем даже понимала, что заставило ее размышлять об этом». На самом деле это было следствием отцовской смерти, всколыхнувшей чувства, которые не обязательно имели отношение к печали о нем. Это были уже эмоции взрослого человека, противоречивые и необъяснимые с точки зрения логики.
Неудивительно, что Агата укрылась в воображаемом мире, который создавала сама: на этот раз она придумала себе школу, в которой учились девочки.
«Первой в ней появилась Этельред Смит, которая была высокой, с очень темными волосами и очень, очень умной… Потом — Анни Браун, лучшая подруга Этель… Потом — Изабелла Салливан, рыжая, с карими глазами, очень красивая. Она была богатой гордячкой, неприятной, всегда считала, что должна выигрывать у Этель в крокет, но Селия неизменно заботилась о том, чтобы этого не случилось, хотя порой сознавала, что поступает несправедливо, намеренно заставляя Изабеллу пропускать мячи…»
