Пришлось довольствоваться жизнью в царстве реальности и впервые за семь своих лет вести себя как любой нормальный подвижный ребенок. Она легко находила друзей и «почувствовала вкус к проказам», вместе с подругами они разыгрывали постояльцев отеля, прячась, например, под лестницей с павлиньими перьями, которыми щекотали ноги спускавшихся по ней людей. Она научилась плавать — и плавание на всю жизнь стало для нее одним из самых любимых удовольствий. Она наблюдала за женским расцветом своей сестры Мэдж, увлеклась нелюдимым мальчиком-лифтером и несказанно томилась, когда приходилось провести день «в полосатой блузке с воротником и при галстуке». Она полюбила юную Мари Сиже, которую Клара сманила из ателье, где та работала, чтобы сделать Агатиной компаньонкой, призванной ненавязчиво, в разговорах обучать девочку французскому. Как большинство решений Клары, это оказалось весьма удачным.
Агата не осознавала тогда реальной причины переезда семьи во Францию. Но по «Неоконченному портрету» видно, что и в то время она понимала больше, чем отдавала себе в том отчет. В книге есть эпизод встречи ее родителей с друзьями из Англии, Грантами, в отеле:
«Селия услышала, как мистер Грант говорил ее матери: „Я был поражен, увидев старину Джона (Фредерика), но он сказал мне, что чувствует себя гораздо лучше с тех пор, как приехал сюда“.
Позднее Селия спросила у матери: „Мама, папа что, болен?“
Мама с некоторым смущением ответила: „Нет. Разумеется, нет. Теперь он в полном порядке. Просто в Англии было сыро и дождливо“.
Селия обрадовалась, что отец уже не болен. Да он вообще-то и не был, подумала она, — он же не лежал в постели, не чихал, у него не было приступов разлития желчи. Кашлял немного, но это оттого, что он так много курит. Селия это знала, потому что так сказал ей сам отец».
Франция оказала благоприятное воздействие на Фредерика, тем не менее беспечальные времена для него миновали. В «Альбоме признаний» он написал, что его представление о несчастье — это «чувство вины»; стало быть, он страдал от сознания, что оставляет любимую семью столь скудно обеспеченной, что все промотал из-за своей джентльменской беспечности, что Кларе придется продать чиппендейловскую и шератоновскую мебель, купленную им в порыве расточительства, и, возможно, расстаться даже с самим Эшфилдом. Утешало лишь то, что Клара ни в малейшей степени не была склонна к упрекам. Она считала незаслуженным счастьем быть женой Фредерика. В том же «Альбоме признаний» он так описал свое представление о счастье — «быть беззаветно любимым». О таком счастье мечтают многие, Фредерику оно было даровано, и он это знал. «Ни у одного мужчины никогда не было такой жены, как ты», — написал он Кларе незадолго до своей кончины.
