С тем Димка и выскочил на платформу, пристально вглядываясь, не пасутся ли по вагонам“ быки” с гитарами, “продавалы”газет, цыгане или рэкетирскаяшобла Прыща. Ни тех, ни других не было видно — где-то проедают утренний улов. И успокоившись, что не будет ни в голову бит, ни ограблен, Димка решил выбрать из своего репертуара что-нибудь “жалистное”… Знал, что из пассажиров метро копейку вместе со слезой лучше всего вышибают песни о Боге и маме.
Именно поэтому Димка шагнул во второй вагон, прокашлялся и с чувством затянул:
Мама, тебе я в ноги поклонюся,
Мама, за тебя я Богу помолюся,
Ты на целом свете всех милее,
Ты на белом свете всех роднее…
Димка всех слов песни не знал и пел, как на душу ляжет. И, видно, выходило неплохо, потому что пенсионеры зашевелились, зашмыгали носами, стали шарить по карманам… Пять вагонов, пять остановок. Карман куртки приятно потяжелел, и серебро позванивало. На станции “Днепр” Димка решил отдохнуть, подышать свежим воздухом и поплевать с моста на беспрерывный под ним поток машин. Но, когда он, пропев куплет, собирался уже выскользнуть на платформу, кто-то схватил его за плечо. Димка похолодел, под шапкой стрельнуло — рэкет! Он рванулся, что было силы. Но “рэкет” выскочил вместе с ним и оказался бородатым мужчиной в кожаной куртке.
— Мальчик, — спросил борода без базара, — ты хочешь петь? На эстраде? — От изумления Димка лишь рот разинул. — Ну, как Асоль, например, или Алина? — настаивал бородач.
Димка таких не знал — телевизор он не смотрел, потому что у них не было, артистов видел лишь тех, которые выступали на Майдане Независимости на разных праздниках, слышал только тех, кого по базарам “крутят”. А среди них таких имен не было.
— Ясно, — понял бородач и, пощупав во внутреннем кармане кожанки, извлек оттуда клочок лоснящейся бумаги и протянул Димке: — Возьми. Пусть тебя мама приведет — там адрес есть. Или сам. Надеюсь, Киев ты знаешь. И читать умеешь…
Мужчина исчез в вагоне электропоезда, поезд исчез в темном тоннеле, а Димка все еще стоял и не верил своим глазам и ушам: на белом квадратике черным по белому было что-то написано. Димка читать умел, как-никак окончил в деревне первый класс на одни десятки1. Итак, немного посопев, прочитал мелкие буквы: Арнольд Кармазинский — продюсер.
Плевать с моста на иномарки расхотелось. В ушах звучало: хочешь петь? — на который он не знал, что ответить. И от этого неведения мальчика слегка перемкнуло, стало подташнивать и пошатывать, как от голода. Таким пришибленным он и приехал на Крещатик. Чтобы немного отпустило, хотел было отстегнуть на джин-тоник, но передумал, вспомнив утренний скандал с мамой. Сейчас стало грустно от коварства жизни, потому что никогда не знаешь, что тебя ждет. А поскольку Димка уже знал по собственному опыту, что лично его не ждет ничего хорошего, то решил забыть “бороду” с его Ассолями и на полную катушку использовать сегодняшнюю удачу.
