Сначала - как всегда: рассвет, Непрядва, туман. Орда татарская накатывает. Опаньки! А туман-то весь из "Черёмухи"! Кони не идут, татары кашляют и сморкаются, слезьми плачут. Ищут друг у друга на лицах глазёнки свои узкие - протереть. Тут вылетают московские геи. В формате Засадного полка. Не на конях - какой конь в "Черёмуху" полезет? На "Чёрных акулах". На переднем, на внешней подвеске сам воевода - Боброк Волынец. В шеломе, кольчуге и с ручником на ремне через плечо - а-ля Рембо. Борода на ветру треплется как флаг, сам орёт своим матерно: "а ну давай их всех пока тёпленькие". Плачущие татары бегут, бросая знамёна и татаро-монгольское иго. Тут из слезоточивого тумана выходит Дмитрий Донской. В противогазе. Стаскивает с себя маску за хобот, вытирает пот: "ох и нелегко Русь от поганых боронить", задумчиво оглядывает замусоренное битым татаровьем поле и произносит что-нибудь историческое. Типа: "и на всякий ваш вах-вах у нас найдётся такой же, но асимметричный, нах-нах". И выжидательно смотрит на зрителя. Типа: нужно как в рекламе добавить "Мы идём к вам", или сами дотумкают?
А в основе всего простейшая цепочка: "русский поцелуй" - тёплая вода - русская печь.
А русская печь - смерть курной избе. Й-йо-хо-хо! Курные избы на Руси держались... аж до Советской власти. Заменить очаг нормальной печью - избавить людей от постоянной, ежедневной, ежечасной грязи, копоти, сажи. От всякой гадости типа угарного и углекислого дыма с запредельными ПДК. От смол, которые постоянно, днем и ночью висят в воздухе в доме, осаждаются на стенах, на вещах, на всем. Попадают во все слизистые, раздражают верхние дыхательные, слизистую глаз... Открывай Большую Медицинскую и по алфавиту... Кроме венерических и травм - все здесь.
Смена способа отопления жилища, как минимум, позволит выжить еще одному ребёнку в каждом доме. На Руси где-то семь миллионов жителей. Почти все - в сельской местности. Количество жильцов в одном доме в сельской местности в среднем - 10 душ. Значит всего домов на Руси - сотен семь. Тысяч. На вскидку, половина - курные. Спасти 350 тысяч детских жизней... И это только в этом поколении.
Стоп. Ме-е-едленно.
Треть миллиона детей.
Спасти. Здесь и сейчас.
О-ох ты! Ёж ты моё ж ты...! Вот ты, Ванька, и... уелбантурился.
Можно сколько угодно издеваться, смеяться, ёрничать, зубоскалит. Можно как угодно меня называть. Хоть вибратор самоходный, хоть перехватчик-невидимка. Можно бить, пинать, резать, жарить, на хлеб намазывать... Да хоть на костёр или там на крест. Господи, да я же теперь и на крест не могу! Нельзя бросить треть миллиона детей помирать. Идиот! Кретин! Ну нахрена ты до этого додумался! Я никак теперь умереть не могу. Теперь надо делать дело - спасать детей. Последний выход был, всегда был - сдохнуть. И тот сам же себе же и закрыл. Сам же себя и... уелбантурил. Своей же молотилкой.
