На дороге, проходившей под сопкой, там, где был контрольно-пропускной пункт, Лазарев надеялся поймать попутную машину до станции Ундур-Булак. А если машина не попадётся — не в первый раз идти на своих двоих, да и станция почти рядом: всего двенадцать километров.
Мы поднялись на сопку. На вершине её посвистывал ветер. Я нёс чемодан Лазарева, совсем лёгонький, а сам он тащил аккуратно увязанный спальный мешок, сшитый им недавно из козьих шкур. Внизу, по одну сторону сопки, лежала наша падь, окружённая горами. На их склонах темнели ровики с миномётами и автомашинами нашего полка. Лазарев остановился, с минуту смотрел туда, слегка качнул головой и будто сказал что-то сам себе. Редкие дымки поднимались над офицерскими землянками, над домиками командира полка и другого начальства, над штабом, перед которым выстроилась на развод наша батарея. А по другую сторону открывалась равнина, окаймлённая такими же сопками, то синими, то густо-чёрными, то изжелто-золотистыми в лучах степного заката. Вдалеке, на дороге, ведущей от рудника к станции, показался грузовик.
— Ну, — сказал Лазарев, — давай простимся!..
Мы посмотрели друг на друга. У меня навернулись слёзы. Но Лазарев этого не любил, я заставил себя улыбнуться,
— Держись, Витя! Пиши мне. И запомни, куда бы тебя ни забросила служба: Барнаул, Сизова, шестнадцать. Там всегда тебе будут рады. Даже без меня. Там знают, я писал Кате.
— И ты запомни: Иркутск, Разина, двадцать два.
— Оставайся, служи: у вас ещё будет своя война…
— Будет своя война, — повторил я как пароль.
Мы обнялись и постояли так несколько секунд, не выпуская из рук наших колючих шинелей.
Машина уже приближалась к будке КПП. Лазарев подхватил чемодан и тючок со спальным мешком и по тропке быстро скатился вниз. Я видел, как он забрался в кузов, уселся на чемодан и, уже удаляясь, махал мне шапкой, пока машина и он сам стали неразличимы.
Закат над степью угасал, я пошёл обратно. В пади шла своя жизнь, как при Лазареве. У штаба, на разводе, всё ещё стояла наша батарея, с песней проехал полковой водовоз, в казарму первого дивизиона шёл комиссар, должно быть проводить политинформацию.
Я понимал, что остался в этой жизни с миномётным полком и пройду с ним весь его путь, который кем-то и для чего-то намечен. Ибо не бывает в этом мире, как я потом убедился, ничего просто так, попусту, во всём есть определённая цель — малая или великая. Лазарев поехал навстречу своей, а я остался здесь, на своём посту.
