С 1526 г. одной из главных составных частей населения Габсбургской монархии являлись мадьяры. Кроме того, среди жителей Венгерского королевства было много румын, а с XVIII в. подвластная Габсбургам территория расширилась, включив в себя земли, расположенные на севере Италии (а некоторое время и на юге).
Перечислив наиболее значительные в политическом отношении народы монархии, следует упомянуть и о менее крупных, однако довольно важных в культурном отношении этнических меньшинствах. Греки и армяне играли заметную роль в торговле, а трагическая судьба, постигшая в XX столетии представителей народов рома и синти, заставляет задуматься о нашем отношении к людям, которых называют, нередко пренебрежительно, «цыганами». Сходным образом – вследствие их трагической судьбы, но также и вследствие их огромного духовного влияния – можно охарактеризовать и евреев монархии, чей вклад в собственно австрийскую культуру конца XIX – начала XX в. едва ли возможно переоценить.
Разнообразие языков, религий и культур Габсбургской монархии особенно остро дало о себе знать с зарождением современного национализма, оперировавшего, главным образом, понятиями языка, культуры и «расы» (весьма распространенный концепт XIX столетия, от которого сегодня, по счастью, отказались). Связующие элементы государства – помимо династии, чиновничества и армии – имели, прежде всего, символический характер: в качестве такого рода символов единства обычно называли «Императорский гимн» Гайдна,[6] герб и флаги, «австрийскую» кухню. /8/ Именно на примере кухни можно показать те взаимные влияния и связи, что выходили за национальные границы. Постоянно приводившимися примерами этой мнимой общности были имеющий миланское происхождение «венский шницель», «немецкое» свиное жаркое с капустой и чешскими кнедликами, мучные блюда – как позаимствованные из той же Чехии, так и пришедшие из иных частей монархии (австрийское название тонких блинчиков, «палачинки», выдает их румынское происхождение), – и, наконец, венгерский гуляш (в Венгрии он назывался бы «пёркёлт»). Зачастую создается впечатление, что подлинное содержание понятия «Центральная Европа», которому в последнее время нередко пытались придать политическое значение, заключается, главным образом, в гастрономии. Так или иначе, сосуществование различных народов в одном государстве не имело долговременного политического значения, на что, несмотря на позднейшую идеализацию, ясно указывает центробежное развитие монархии.
