Вениамин, привыкший находить клок шерсти даже на самой паршивой овце, взял складной стул, темные очки и бутылку минералки и отправился принимать воздушную ванну в тени корабля. Где незамедлительно заснул, блаженно всхрапывая.
Кошка и та дохлой тушкой лежала в центре пультогостиной, позволяя через себя переступать.
И только Дэн непреклонно продолжал сидеть за пультом в джинсах и свитере.
– Может, переоденешься наконец? – не выдержал Теодор, которому в таких условиях даже не игралось и тем более не работалось.
– Зачем? – искренне удивился рыжий.
– Мне жарко на тебя смотреть. – Пилот подергал футболку за воротник, обдувая грудь.
– Не смотри, – посоветовал навигатор, не отрываясь от вирт-окна.
– К тому же этот свитер тебе совершенно не идет, – добавила Полина.
– У меня другого нет.
– Так ходи в майке, тебе что, холодно?
– Мне нормально. В свитере.
– На какой помойке ты его откопал? – Тед потянул за торчащую из вязки нитку в надежде, что эта дрянь распустится.
– На новобобруйской, возле космопорта, – совершенно серьезно ответил рыжий, дергая плечом. Нитка выскользнула у пилота из пальцев и стала торчать еще более вызывающе.
– Дэнька, у тебя точно все в порядке? – Полина подошла к креслу и дружески обхватила его спинку вместе с сидящим в нем навигатором.
– Точно.
Киборг даже не обернулся, и девушка, почувствовав, как он напрягся и окаменел, с сожалением разжала руки. Дэн по-прежнему не верил, что люди, узнав правду, продолжают относиться к нему как к равному, а не как к забавной игрушке, которую можно умиленно потискать, а можно и сломать.
В иллюминатор что-то стукнуло – сначала легонько, как врезавшееся насекомое, а потом так громко и усердно забарабанило, что все дружно развернулись к нему.
– У-ы-ы! – пробулькала жутко перекошенная и сморщенная морда, сверху утыканная шипами, а изнутри клыками. Ни челюсти, ни скрюченный в глубине пасти язык не шевелились, тем не менее чудище требовательно добавило: – У-у!
Теодор выскочил на верхнюю ступеньку трапа и выругался: возле корабля стоял абориген Шии-Раа, судя по сине-серому панцирю и голым усам – низшей касты. В четырех многосуставчатых манипуляторах он держал длинный шест, унизанный сушеными прилипами (то ли съедобными, то ли сувенирными), которым и стучал по стеклу, а шестью короткими недоразвитыми лапками прижимал к груди, вместо личинки, баул из сетчатой пленки.
– Кыш, кыш отсюда! – замахал на него пилот. – Нам ничего не нужно.
Абориген растопырил рудиментарные надкрылья, радуясь, что сумел выманить покупателя из большой железной норы. Быстренько прикинул, что его может заинтересовать, порылся в бауле и торжествующе развернул перед Теодором цветастую юбку из полос разной длины, расшитую ракушками и сушеными насекомыми.
