Сели мы пировать и веселиться, говоря при этом: «Много развлечений было у злодея!» Смотрели мы на этот грот в скале, но различить ничего больше не могли. Оттуда вытекала вода, и мы думали, что там исток реки. Наверху было огорожено место, где мог сидеть или лежать один человек. Окаймляла то место рама из чистого золота. Спросил царь: «Для чего он это сделал?» А визирь и дворецкий отвечали: «Для того, чтобы он мог отдохнуть там, когда бывал не в духе или уставал, а мы сидели здесь и пировали. Для других он был опасен, а своим придворным был полезен и помогал им. Колдунов негоже хвалить, но, клянусь государем, если бы кто увидел его отвагу, сказал бы: «Есть ли на свете кто лучше!» Но был он грозен и за малейшую провинность мог стереть человека с лица земли. Сто лет я ему служил и ни разу не посмел без его приказания подойти к этому окну. А если подходил, то лишь для того, чтобы выслушать его волю. Столько уже времени он мертв, а вся наша страна еще трепещет в страхе и никто не смеет пройти у подножия той белой скалы, и мы не знаем, что там внутри».
Закончился пир, все разошлись. И подали царю маленький кисет, запечатанный печатью змея, и доложили, что здесь ключ от той маленькой беседки. Евнух пошел с нами. Кроме меня, с царем никого не было. «Стоит ли идти смотреть, не оказалось бы там колдовства», — сказал царь. Я же отвечал ему: «Нигде колдовства не было, отчего же там ему быть? Я открою сам, но, раз такой запрет на том лежал, что и после его смерти никто не смеет туда идти, может, мне всего не покажут, а лишь тебе, поскольку ты более великий царь, чем тот колдун». Сказал он мне: «От тебя не укроется ничего, посмотри, что там есть!» Он сам взломал печать и дал мне ключ. Я пошел, открыл [дверь] и вошел. Вещей там не было никаких, только роскошные, шитые жемчугом ковры.
Пока мы не открыли двери, снаружи ничего не было видно, а как вошли, изнутри были видны и сад, и та беседка. Сказал я царю: «Глазом я ничего опасного не вижу и ухом не слышу. Думается, что сделал он себе просто место отдыха, и ничего больше». Царь вошел, огляделся, не было там ничего, кроме постели. Заставил меня вынести одеяла, вытряхнуть и снова постелить. Я раздел его и уложил, а сам вышел. Он спросил: «Почему ты здесь не ложишься?» Я отвечал: «Да не допустит этого господь! Если этот нечистый никого в грот не допускал, то твой покой тем более не следует нарушать. Я буду спать за дверью и сторожить, кто знает, что может случиться!»
