Встал я, низко поклонился ему. Не стал на пиру докучать длинной речью, поцеловал его колено и сел. Но не верил я, что исполнит он свое обещание. Начали мы пить из рубиновых и яхонтовых чаш вино, которое подносили нам в изумрудных кувшинах. И такого обилия яств не видел я никогда. Все, что мы ели, было одно вкуснее другого. Весь день и всю ночь просидели мы за столом. Наслаждались пением и музыкой. Время от времени приносили новые блюда в новой посуде, так что одно блюдо не походило на другое. Так менялось все время убранство стола, приборы и посуда, что можно было подумать, будто мы гостим у разных племен с разными обычаями. И только дворец был тот же, и поэтому можно было узнать, что мы находимся там же, а гости тоже менялись — одни уходили, другие прибывали, подносили разные дары и много таких диковинок, о которых мы и слыхом не слыхивали.
Утомило нас питье вина, и велели мы убрать со стола. Джимшед пожелал пойти на половину царицы. Призвал он старшего над прислужницами и сказал, что хочет поглядеть, как развлекаются женщины. Явился старший над слугами деламской царевны, открыли другую дверь и проводили нас туда. Прошли мы через прекрасный сад, в котором росли ароматные цветы и пели дивные птицы. Увидели мы в покоях царицы множество красавиц, слух которых услаждали певцы и музыканты. Вошел Джимшед и мне повелел войти. Вошел я и увидел, что тот дворец превосходил все прочие, и дом и балкон были украшены всевозможными камнями и жемчугами. Как женщина превосходит мужчину в украшениях, так и тот дворец был лучше украшен, а одна комнатка для отдыха была из красного яхонта, покрывала были шиты жемчугами, постель усыпана бесценными камнями.
В ту ночь мы отдохнули там. Наутро Джимшед решил посетить баню и сказал об этом Бепари. Мы думали, что и ее в ту же баню приглашают, и потому Бепари ответила: «Я не хочу сегодня мешать царю». На это заметила деламская царевна: «А вы друг другу мешать не будете, вы к себе отправитесь, а царь — к себе». Обратился тогда Джимшед ко мне: «Поглядим сначала одну баню. Если она нам не понравится, то вторая лучше не будет, и я не стану терять времени даром».
Отправились мы осматривать баню. Там были мраморные палаты, при виде которых вы бы сказали так: «Что другое может быть лучше их!» На стенах были вырезаны всякие дивные картины, на возвышении стоял хрустальный паланкин, украшенный золотом, покрытый драгоценными тканями, окуренный благовониями. Посередине был устроен золотой бассейн. Столб высотой в человеческий рост разделялся на четыре фонтана: из одного вытекало вино, из второго — шербет, из третьего — розовая вода, а из четвертого — родниковая вода. И каждый фонтан наполнял отдельный бассейн. Все [напитки] были такие вкусные и холодные, что любого обеспамятевшего человека могли привести в сознание. Двери в паланкин мы потому не открывали, что был он хрустальный и за его стенами все было видно.
