Стемнело, и уснули мы под тем деревом. В полночь вдруг все так осветилось — и луг и дерево, что сказал я себе: где-то зажгли огонь. И спустилась с дерева прекрасная женщина, встала надо мной и сказала: «По твоей вине пропадает этот юноша, вот-вот погибнет, что же ты не заботишься о нем?» Испугался я и задрожал. И тогда молвила она: «Не бойся! Разлука с вами принесла горе вашим родителям, мне же принесла благо. Я была пленницей этого вешапа. Раз вы освободили меня, я не могу вас не отблагодарить. Вырой землю под этим деревом, хорошенько просей и засыпь ею рану до краев, крепко перевяжи и три дня не трогай. А после идите куда угодно». Отвечал я на это: «Он столько времени не ел и, если еще три дня будет голодать, то как исцелится он?» Сказала она: «На эти три дня оставлю я вам хлеба и вина, а дальше — сами добывайте». Хотел я спросить ее, кто она, но не спросил — и не из-за страха и удивления, а оттого, что я совсем потерял разум и не разбирал, что было и чего не было. Вздрогнул я и проснулся.
Уже рассвело. Из раны царевича вытекло столько крови, что повязка не удерживала ее и под ним образовалось целое озеро, и он, ослабевший, едва подавал голос. Огляделся я — никакого света и никакой женщины, а царевич вот-вот дух испустит. Тотчас накопал я земли, просеял через уголок платка, промыл рану, засыпал ее и перевязал. Сказал я ему: «К вечеру ты непременно поправишься». Отвечал царевич мне: «Не рана убьет меня, а голод». Ответил я: «Господь пошлет тебе и еду».
Стал я по сторонам озираться, надеясь на свой сон. Поглядел вниз — ничего, поглядел вверх, смотрю, на ветке хлеб висит — вовек не видел я хлеба такой белизны и пышности — и еще заметил меж ветвей маленький сосуд с вином. Обрадовался я, возблагодарил господа, снял с дерева хлеб и подал царевичу. Как увидел он его, удивился и сказал: «Оказывается, не забыл нас господь, пришел нам на помощь». Разломил он хлеб и половину дал мне, а половину взял себе. Когда попробовали мы его, удивительно было то, что ничего подобного я не едал и не видывал. Только съели мы по куску, как показалось нам, что сидим мы за пиром. Испив по капле вина, мы тотчас уснули. И отдохнули, словно покоились на мягких постелях.
Когда рассвело, возблагодарили мы господа, и царевич выглядел так, будто и не страдал от раны. Сказал я ему: «Сегодня не двигайся, и завтра останемся здесь, а после пусть бог решит, что нам делать». Он ответил: «Не так мне плохо, чтоб не двигаться». Я сказал: «Бог дал мне надежду, что тебе не так плохо, но лучше не тревожить рану».
