— Борода и одежда, — сказал Саттон. — Одежда довольно плоха.
— Я понимаю, — согласился Фердинанд. — У вас нет багажа, мистер Саттон? — спросил андроид.
— Никакого багажа.
— Тогда, может быть, завтрак? Мы все еще готовим завтраки.
Саттон заколебался, внезапно осознав, что он голоден. И он на секунду задумался о том, как его желудок примет пищу.
Саттон покачал головой.
— Нет. Я лучше пока помоюсь и побреюсь. Пришлите мне наверх завтрак и смену белья немного попозже.
— Может, яичницу-болтунью? Вы всегда предпочитали это блюдо к завтраку.
— Звучит весьма соблазнительно, — ответил Саттон.
Он медленно отвернулся от конторки и пошел к лифту. Он почти уже закрыл дверь, когда его внезапно окликнули:
— Минуточку, пожалуйста!
Через холл бежала девушка, стройная и медноволосая. Она мягко скользнула в лифт и прижалась к стене.
— Большое спасибо, — поблагодарила она. — Большое спасибо, что подождали.
Кожа ее, как заметил Саттон, была белая, как магнолия, а глаза цвета гранита с голубыми огоньками внутри. Он мягко закрыл дверь.
— Был только рад подождать вас, — сказал он.
Ее губы чуть вздрогнули, когда Саттон сказал ей с улыбкой:
— Мне не нравится обувь. Она слишком стесняет ноги.
Он с силой нажал кнопку, лифт помчался наверх. Вспыхивающие огни отмечали этажи. Саттон остановил кабину.
— Это мой этаж, — сообщил он.
Он уже открыл дверь и почти вышел из кабины, когда она смущенно окликнула его.
— Мистер.
— Да, в чем дело? — Саттон остановился.
— Я не хотела смеяться. Право же, не хотела.
— Вы имели полное право смеяться, — сказал Саттон и закрыл дверь.
Он секунду постоял, борясь с внезапным напряжением, охватившим его, словно чья-то могучая рука.
— Осторожнее, — приказал он себе. — Спокойнее, мальчик. Ты наконец-то дома. Вот то место, о котором ты мечтал. Всего несколько дверей, и ты дома. Ты протянешь руку, повернешь ручку двери, толкнешь дверь, и все будет там… точно таким, каким ты помнишь. Любимое кресло, движущиеся картины на стене, фонтанчики с венерианскими русалками… и окна, на которых можно сидеть и вбивать в себя панораму Земли. Но ты не должен волноваться, становиться мягкотелым хлюпиком.
Что-то было не так. Саттон не понимал, в чем дело, но что-то его сильно беспокоило. Он медленно шагнул, потом еще раз, борясь с напряжением, судорожно сглатывая сухость во рту, заполнившую всю его глотку.
Одна из картин, как он помнил, была изображением лесного ручья с птицами, порхающими среди деревьев. И в самые неожиданные моменты одна из птиц пела, обычно на рассвете или закате солнца. И вода журчала счастливую песню, которую можно было слушать часами.
