— В таком случае, у тебя пропасть как бы братьев и сестер.
— Да, — сказал Херкимер. — Много тысяч. И мы держимся вместе. Что, — очень ханжески добавил он, — является образцом семьи.
— Ты думаешь, что кузина может что-нибудь узнать? — спросил Ашер.
Херкимер кивнул.
— Она работает в этом отеле. Она может мне кое-что рассказать.
Он выдернул из кучи бумаг, лежащих на столе, листок.
— Я вижу, сэр, — сказал он, — что они к вам пробрались.
— О чем ты говоришь? — сердито спросил Саттон.
— Из Лиги равенства, — объяснил Херкимер. — Они поджидают любого, кто имеет какой-то вес в обществе. Они составили петицию.
— Да, — подтвердил Саттон. — Точно, они говорили что-то о петиции. Хотели, чтобы я ее подписал.
— И вы не сделали этого? — с деланным безразличием спросил Херкимер.
— Нет, — отрезал Саттон и пристально посмотрел на него.
— Ты — андроид, — сказал он грубовато. — Я думаю, ты им симпатизируешь.
— Сэр, — объяснил Херкимер, — они могут иметь в виду только хорошее, но действуют неправильно, — просят благотворительности, жалости для нас. Но нам не нужны милосердие и жалость.
— А что вам нужно?
— Чтобы нас признали равными человеку, — ответил Херкимер, — Но признали не по особому разрешению, не по человеческой терпимости.
— Я понимаю, — серьезно сказал Саттон, — думаю, что понял, когда они меня поймали в холле. Хотя не уверен, что мог бы это четко выразить.
— Дело обстоит так, сэр, — спокойно рассказывал Херкимер. — Человеческая раса создала нас. Вот что нас гложет. Они сделали нас с точно таким же намерением, с каким фермер выращивает свой скот. Они делают нас для какой-то цели и для нее же и употребляют. Они могут быть добрыми к нам, но за этой добротой стоит жалость. Они не могут разрешить нам самим использовать свои способности. У нас нет врожденного притязания на основные права человека. Мы…
Он сделал паузу, яркий свет в его глазах потух, лицо разгладилось.
— Я вам надоедаю, сэр? — спросил он.
Саттон резко заговорил:
— В этом я твой друг, Херкимер. Никогда не забывай этого. Я твой друг и доказал это заранее, не подписав этой петиции.
Ашер стоял, всматриваясь в андроида.
“Дерзкий и скрытный, — подумал он. — И это мы их такими сделали. Вместе с маркой на лбу на них лежит печать рабства”.
— Можешь быть спокоен, — заверил он Херкимера, — я вас не жалею.
— Благодарю вас, сэр, — смутился Херкимер, — от всех нас благодарю.
Саттон повернулся к двери.
— Бентон промахнулся, — вдруг сказал он, — я не мог не убить его.
