— Майор Сорокин, ваше мнение?
Сорокин вздохнул и пожал плечами.
— Да чего вы завздыхали, Иван Петрович, у нас с вами по Ерохину неоднократно был разговор, и вы соглашались, а теперь что? — И Дубяйко раздраженно выкрикнул: — Вы посмотрите на него, разве это офицер? Это наш позор!
Ерохин перестал поглаживать фуражку, замер, затем начал отстукивать по лакированному козырьку барабанную дробь.
— Вот, вот, он и здесь цирк устраивает! Это из-за таких наша партия теряет авторитет, это. — Дубяйко даже привстал из кресла, — а такие, как ты, Сорокин, этому потворствуют!
Сорокин опять пожал плечами.
— А подполковник Лунянин как думает? Николай Никитич, он ведь начинал свою службу в первой эскадрилье? — вдруг учтиво произнес Дубяйко, и его учтивость вместо привычной нахрапистости мне не понравилась. Повеяло фальшью, неестественностью. Офицеры знали наши натянутые отношения, а здесь он вдруг назвал меня по имени-отчеству.
— Да, мы начинали вместе, еще лейтенантами, — я посмотрел начальнику политотдела в глаза, и он сразу отвел взгляд.
— И что?
— Хороший офицер, орденоносец.
— Как же этот орденоносец умудрился так гвардию опозорить?
— За всю гвардию говорить не надо. В ней тоже всякого по нынешним временам хватает. А если по правде, ничего страшного в том, что произошло, не вижу. Ну, слегка освежил генерала. Вода ведь чистая, без дерьма и запаха.
— Вы, вы. ты, ты, подполковник, ты думай, что говоришь! — Дубяйко постучал себя по лбу. — При чем здесь дерьмо и запах! Да так можно договориться, знаешь, до чего?
Парамыгин ухмыльнулся, посмотрел на меня, покачал головой, пробормотал:
— Да, покатилася торба с великого горба... Фарисействуем, братцы, фарисействуем. Были такими, такими и останемся.
— Парамыгин, что у тебя, чем недоволен? — уставился на него Дубяйко.
Парамыгин оторвал взгляд от летавшей мухи:
— Из-за стакана воды ломать судьбу, не дороговато ли для нас?
— О каких «нас» мямлишь, я говорю о партии, о ее авторитете! — перешел на крик Дубяйко. — Кто еще такого мнения? Здесь не торги, здесь заседание партийной комиссии отдельного гвардейского вертолетного полка. Офицер пьяным вышел, пьяным, когда такое, — вскочил Дубяйко и покрутил пальцем, словно винтом, — такое мероприятие, в поддержку самого Горбачева. Что о нас подумают в Москве, если туда сигнал проскочит?
— Да, иногда стук быстрее доходит, чем звук, — ухмыльнулся Парамыгин,
— Москва она и есть Москва, уж выше некуда! Вот только официального заключения, что он пьяным был, у нас нет. Без него. Сами понимаете.
