— Николай, включи свет во дворе, а то всю грязь выберут, — донеслось из кухни материнское предупреждение, — да проводи до калитки.
— Не волнуйся, дорогой Никитич, не волнуйся, механизаторы народ очень устойчивый. — Иван обнял Антона, и тот предложил: — Пошли сначала ко мне, а то Светка может приложить чем попадя.
— Не приложит, — заверил Иван, — давай споем!
— Давай, — и Антон басисто затянул: — Широка страна моя родная.
— Много в ней лесов, полей и рек, — подхватил своим тенорком Иван.
Как будто в насмешку над молчаливой, усталой, продрогшей, изнервничавшейся деревней песня поплыла вместе с ними, пока не застыла, не затопталась на месте, а затем и вовсе затихла у калитки Антонового подворья. Недалеко свое заунывное «гав-у-у» затянул чей-то голодный пес.
***
Ночью опять долго не мог уснуть. Слышал, как за перегородкой обеспокоенно ходила по своей комнатушке мать. Назавтра с утра пораньше отправился в почтовое отделение. Находилось оно в центре села в одном помещении с магазином, кафе и отделением сбербанка. Почтальоны, а это были пожилые женщины, почти всю жизнь развозившие на велосипедах по длинным улицам газеты, журналы, бандероли, сейчас, переговариваясь о новых ценах на товары, собирали в свои тощие сумки только что доставленную из райцентра корреспонденцию. Обслуживавшая нашу улицу полная, добродушная Ольга, когда-то в школьные годы прекрасная легкоатлетка, чья фотография до сих пор красовалась на школьном стенде, спросила:
— Каким ветром к нам задуло, Николай? Никак, на родину потянуло?
— Потянуло.
— Что-то в последнее время совсем матери редко пишешь. Ты нам скажи, неужели и в Ташкенте так плохо? Там же так тепло и все растет, только в землю ткни.
— Тепло, даже очень.
— Так и оставался бы, здесь мало радости.
— Ну, ты, Оля, и скажешь, — заперечили подруги, — как жить, если все кругом чужое. Ты, Николай, ее не слушай, перебирайся поближе к матери.
— Одна радость, что поближе, — Ольга хлопнула ладонью по сумке, — раньше плечо отрывала, а теперь никто ничего читать не желает. Все сплетни по телевизору слышат.
— Так уж и сплетни?
— А кто сейчас правду говорит, кругом только сплетни, — здесь женщины дружно встали на сторону Ольги и принялись так рьяно отстаивать свою правоту, что мне оставалось только поднять руки:
— Сдаюсь, сдаюсь.
— В армии, может, не так обманывают, или тоже всякого хватает?
Я улыбнулся и направился в кабинку для междугородных переговоров. На этот раз коллекционер отозвался сразу. Деловито осведомился об орденах, их номерах, кому и за что были выданы.
