В дальнем конце салона, подальше от шумной компании, подняв подлокотники кресел, я прилег в междурядье, укрылся шинелью, думая только одну думу: что ожидает в Минске?
Полупустой аэровокзал подавал признаки жизни разве что около таможенных стоек, где толпился народ, вылетавший за границу в западном направлении. Таксисты, покручивая на пальцах брелки с ключами, оценивали прилетевших, прикидывая, сколько можно содрать за доставку в город- герой.
— Командир, тебе куда? Глазом не успеешь моргнуть. — Увидев моих попутчиков, они тут же потеряли ко мне всякий интерес и дружно устремились к бизнесменам, еще энергичнее покручивая в воздухе брелками.
В город-герой я катил в полупустом «Икарусе». Водитель, сорокалетний угрюмый мужик в толстом вязаном свитере, устало обронил:
— Скажете, где вам выходить, остановлюсь.
Я был чрезвычайно благодарен ему за такую предупредительность, вежливость, вдруг вселившую в меня, не знаю почему, оптимизм.
Вышел у магазина «1000 мелочей», от которого было совсем недалеко до квартиры Анатолия, родственника жены. Автобус аккуратно вписался в реденькое движение разномастного транспорта и исчез за поворотом площади, оставив меня наедине с тем, что называлось огромным городом.
Улицы, подсвеченные желтыми, словно переболевшими лихорадкой, фонарями и назойливыми огнями рекламы. Дома. Унылые от осенней серости, похожие на вороха изношенных, измятых, пропаленных, простреленных шинелей, которые за ненадобностью побросали на эту грешную землю, они словно распластались в этих издевательских огнях, кукожась под пронизывающим ветром и ожидая спасения. Поднимавшаяся вверх улица отзывалась негромким эхом на дальний перезвон и перестук трамвая.
Вырвавшийся из-за углов домов ветер, издеваясь над молчаливыми дворниками, неустанно махавшими метлами, настырно гнал, кружил в вихре перед собой пестроту медно-желтых листьев, добавляя туда выхваченные из переполненных урн разноцветные обертки, окурки. Стоило сделать пару шагов, как он швырнул все это «богатство» под ноги и начал рьяно хлестать полами шинели по ногам. Куда-то спешившие одинокие горожане подставляли ветру бока, согнутые спины, словно что-то искали в этом огромном городе.
На улице Якуба Коласа у ювелирного магазина стояла продрогшая, нервная толпа, молчаливая, терпеливо сжавшая зубы.
В полутемном коридоре, уставленном высокими деревянными с висячими на крышках замками ящиками, пахло картошкой, полем и землей, еле нашел нужную дверь. Несколько раз нажал на кнопку звонка, но долго не открывали, и я уже собрался уходить, как из-за дерматиновой обивки послышалось неласковое предупреждение:
