— Как в такой тесноте гроб разместить? Конечно, лучше на улице, а оттуда на кладбище. Наталья же ни в какую, только здесь. А как его потом выносить, на лестничной площадке не развернуться. Я уж и так прикидывал, и эдак. Скажу Полухину, чтобы подогнал кран, будем как-то через окно.
— Здесь Натальино слово последнее.
— Оно так, жена ведь, настоящая боевая подруга, — согласился Парамы- гин. — В клубе было бы и проще, и. Сколько эти дураки еще глупостей да бед натворят.
Кого он имел в виду, говоря о дураках, для меня пояснять не требовалось.
Вскоре на командирском уазике подъехал Громов, вызвал на улицу:
— Такое дело, Никитич, там офицеры. Одним словом, начинается катавасия, требуют, чтобы гроб поставили в клубе. А как в клубе, как? Дубяйко категорически запретил. Да и Гаврилов на его стороне, хотя не поймешь, раньше был командир как командир, а теперь? Куда ветер, туда и. Одним словом, отвечать придется мне, когда начальство наедет, а оно наедет.
— Если офицеры требуют.
— Да там больше всего молодежь, лейтенантики, дери их душу. Кстати, зачинщики из твоей эскадрильи, да еще Пухляк — эта банка с томатом, ему-то чего неймется?
— Значит, хорошие генералы вырастут.
— Вырастут, если головы им не пооткручивают. Надо же, весь полк вздыбили, басмачи проклятые.
— А ты не расстраивайся. Молодежь она всегда не при наших делах, вспомни хотя бы свои лейтенантские.
— Мы не дыбились. Мы шли в ногу.
— Шли, шли и пришли, как ежики в тумане. Так что будем делать?
— Семенов говорит, что с этих желторотиков и спроса никакого, а вот с меня шкуру сдерут.
— Тогда звони Г аврилову с Дубяйко, объясни ситуацию.
— Там у них празднество. Сам понимаешь, как такие звонки воспринимаются, нарвусь на неприятность.
— Тогда напрямую, в штаб округа, генералу Плешкову. Пусть принимает решение, а я пойду к лейтенантам.
— Вот ты бы Плешкову и позвонил. Генерал тебя уважает больше, чем кого- либо. — И вдруг встрепенулся: — А к лейтенантам пойдешь из солидарности или все-таки уговоришь?
— Гвардия принципами не поступается. И правда, давай вначале выйду на командующего.
— А ты растешь, гвардии подполковник, растешь! Такие решения принимаешь!
— Да ну тебя!
Генерала Плешкова оперативный дежурный по штабу округа отыскал в местном санатории. Оказывается, там отмечался юбилейный день рождения у высокого узбекского товарища, на который были приглашены и Гаврилов с Дубяйко.
Через пару часов после моего звонка Плешкову все завертелось в обратном порядке. Сказался его авторитет. Перезвонил Гаврилов, обозвал меня нехорошими словами и сказал, что гроб с телом Ерохина разрешили поставить в клубе. Громов по секрету сообщил, что Плешков уже поднажал на военную прокуратуру так, что она дело срочно переквалифицировала из самоубийства в гибель на рабочем месте по неосторожности.
