Его рука принялась ласкать ее чувственно и жадно и все–таки нежно, переходя от плеча к груди, а сам он пристально следил за конвульсивными движениями се тела. Какая у нее тонкая талия; наверное, он мог бы обхватить ее ладонями. Стройные бедра, атласная кожа…
Алекс потянулась к нему, торопливо начала расстегивать его рубашку, оторвав при этом пуговицу. Он едва дышал и все–таки отстранился от нее, поднялся на ноги.
— Скотт!
Голос выдал ее — напряженный, чуть–чуть испуганный.
— Время выбираю я, моя радость. — Он уже сорвал с себя рубашку, расстегнул молнию на джинсах, оставшись в одних темно–синих плавках.
Его тело поражало скульптурной красотой. Алекс не могла оторвать от него глаз. Его мощь еще более усилила ощущение, что без него она не живет по–настоящему.
Он снова склонился к ней, глядя в ее затуманенные золотистые глаза. Алекс — средоточие его жизни. Как она желанна ему даже сейчас! Но ведь красота и опасность только усиливают страсть.
Горькая истина.
Что бы ни случилось, ее тело вспомнит его, узнает своего господина и повелителя. Она бросила его, ушла и не оглянулась назад. Но сейчас в нем пылает прежний пожар, который годы так и не сумели загасить. Ее аромат витает в воздухе, словно благоухание какого–то экзотического цветка, опьяняя и подчиняя.
Он медленно, обдуманно доводил ее до безумия своими ласками, наслаждаясь звуком ее прерывистого дыхания, невольной дрожью ее тела всякий раз, как касался чувствительных мест.
— Я умру, если ты не придешь ко мне, — простонала она.
Скотт не ответил. Она не умрет. Хрупкая Алекс на самом деле очень сильная. Он сдерживал бешеный бег своей собственной крови, хотя это давалось ему ценой невероятных усилий.
И вдруг она заплакала. Тихо, почти неслышно. Настоящими слезами.
Почему? Бог свидетель, она сама отказалась от него.
Он не мог спокойно смотреть на это.
— Алекс, не надо! — Он снял языком блестящую слезинку.
— Не отвергай меня, Скотт. Я этого не вынесу.
Ее чудные губы вздрагивали. Голос звучал так беспомощно…
Остатки самообладания покинули его. Ликуя, он подсунул руку ей под спину, приподнял ее, притянул к себе, и они начали пламенный танец любви, наконец соединивший их. Все эти дни, месяцы, годы… Разве от настоящей любви можно убежать? Невозможно, как нельзя убежать от самого себя.
Он хотел сказать ей о том, что любит ее, что без нее его жизнь пуста и безрадостна, но проклятая гордость все еще держала его в своих тисках. Он только поцеловал ее, крепко, грубо, до обморочного восторга. Огромная волна подхватила его и понесла и обрушила в бездну, бездну сказочного блаженства.
