Армия муэдзина медленно двинулась вперед.
– Нет! – Внезапный порыв ветра взвихрил песок под ногами химер, заставляя творения саба вязнуть в субстанции, из которой они вышли.
– Мама пришла! – Егор заворочался в руках дяди. – Мама, здравствуй!
Из темноты возникла еще одна гигантская фигура. Азиза не уступала в росте муэдзину. Длинные черные косы женщины пребывали в постоянном движении, напоминая то щупальца кальмара, то извивающихся змей. Обнаженная и разгневанная, Азиза стояла перед сияющим великаном, словно ожившая ночная тьма перед яркой звездой.
– Явилась! – Муэдзин сложил руки на груди. – А где же остальные отступники?
– Они не придут.
– Вот как? Не желают помогать тем, кто хотел забить их камнями и утопить в арыках? Это можно понять.
– Отпусти людей. Уходи.
– Что тебе до них? Неужели проснулись материнские чувства?
– Мы… я думаю, мы ошибались. Слишком увлеклись, разговаривая с песком. Утратили нечто важное. Забыли о цели.
– Наши цели давно не совпадают. Пока ты и твои прихвостни занимались самокопанием, я развивался. Сейчас ты увидишь результаты!
Муэдзин поднял руки к своему лицу и сорвал его, точно картонную маску. Из чудовищной раны извергся фонтан песка. Он засыпал грудь и плечи гиганта, поглотил яркий свет его одежд. В мгновение ока Ибрагимов утратил всякое сходство с человеком.
Слуха людей достиг мелодичный шелест. Это миллиарды песчинок сдвинулись с места. Джиннит шел на зов муэдзина. Над равниной медленно и неотвратимо поднимался гигантский бархан. Нет, не бархан – волна из песка. Вдоль колоссального, растянувшегося на несколько километров гребня вспыхивали электрические разряды. Из глубины пустыни примчался горячий ветер, поднял в воздух красную пыль. Мгновение, и сестра Надира слилась с этой невесомой субстанцией, расстелившись над землей черным покрывалом, устремилась к подножию песчаного цунами.
– Что происходит? – обратился Надир к Гидеону, но ему ответил Егорка:
– Мама слилась с джиннитом. Она пытается помешать почтенному Ибрагимову обрушить волну.
– Ты можешь ей помочь?
– Нет. Ее желания слишком сложные. Я многого не понимаю.
– А как насчет твоих собственных помыслов?
– Моих? – мальчик удивленно заморгал. – Но папа говорил мне, что я еще слишком мал для собственных желаний…
– Человек не может быть слишком молод для желаний, – Менакер протянул руку и коснулся плеча Егора. – Желания – это все, что у нас есть, и сами мы – венец чьих-нибудь желаний. Так уж все устроено.
