Зимняя ночь была темна и ненастна. Сеял мелкий дождь. Ветер завывал в трубе. Дуглас Стон сидел в своем рабочем кабинете у камина; рядом с ним, на малахитовом столике, стоял стакан портвейна. В этот вечер он обещал быть у лэди Сэннокс; уже пробило половина девятого. Он только что хотел приказать подать экипаж, как услышал удары в дверь и шаги.
— Вас ожидает какой-то господин, сэр, — доложил слуга.
— Пациэнт?
— Кажется, он хочет пригласить вас на дом, сэр.
— Слишком поздно, — с досадой ответил Дуглас Стон. — Я сегодня не выезжаю. — Слуга подал ему на золотом подносе визитную карточку: Гамиль Али, Смирна. — Хм, — турок?
— Да, сэр, он должно быть издалека и страшно взволнован.
— Ха, я уже приглашен и занят. Но проведите его сюда, Фим, я с ним поговорю.
Слуга впустил маленького, тщедушного человечка; он сутулился и вытягивал голову, как это делают при сильной близорукости. Его лицо было смугло, волосы и борода иссине-черные. В руке он держал красный полосатый тюрбан.
— Добрый вечер, — сказал Дуглас Стон, когда слуга удалился. — Вы, верно, говорите по английски?
— Да, хоть и плоховато. Я из Малой Азии.
— Вы хотите меня взять с собой, как я слышал?
— Да. К моей жене.
— Сегодня вечером уж поздно.
Турок молча вынул кожаный футляр и высыпал из него на стол кучу золотых.
— Здесь 100 фунтов, — сказал он. — И я уверяю вас, что вы потратите меньше часа. Мой экипаж ждет.
Дуглас Стон взглянул на часы: только час: — останется еще время для визита к лэди Сэннокс. И к тому же гонорар был необычайно высок, он не мог упустить такого случая.
— В чем дело? — спросил он.
— О, случай печальный, очень печальный. Слыхали ли вы когда-нибудь об Альмохадских кинжалах?
— Нет.
— Это старинные кинжалы с клинком причудливой формы, — похожим на стремя. Я антиквар и приехал по делам из Смирны: на будущей недели я еду обратно. Среди моих товаров находился один из этих кинжалов…
— Позвольте вам напомнить, что я занят сегодня, — сказал врач. — Я должен вас просить ограничиться необходимейшими деталями.
— Но как раз очень важно, чтобы вы все это знали: моя жена упала в обморок в той комнате, где лежали мои товары и разрезала себе губу этим проклятым кинжалом.
— Я понимаю, — сказал Дуглас Стон, поднимаясь. — Я должен перевязать рану.
— Нет, нет, это гораздо серьезнее.
— Как так?
— Эти кинжилы отравлены.
— Отравлены?
— Да. Ни на Востоке, ни в Европе не знают этого яда. Ему нет противоядия.
— Каковы симптомы его действия?
— Глубокий сон и смерть через тридцать часов.
