И снова задумался, а затем тихо:
— Я дам вам двух товарищей, они проникнут в фашистский тыл.
За словами последовал длительный детализированный инструктаж, как перебросить разведчиц, как руководить ими.
Еще полчаса беседы, и традиционное, чудесное, чисто фронтовое слово — отдыхайте.
Лишь тот, кто пережил гнетущее утомление передовой, поймет, как прекрасно снять сапоги, лечь на койку и закрыть глаза. И через минуту в комнате полковника я падаю на покрытый плащ-палаткой топчан и мгновенно проваливаюсь в сон. Приятный сон. Перед глазами солнечная, летняя Москва, Тверской бульвар. Девушки продают эскимо. Удивительно древние старушки греются на скамейках. Но — такова уж традиция тех дней — даже в сновидениях война. Падают мины, свистят снаряды. Просыпаюсь, но не успеваю закрыть глаза — снова та же война, отвратительно скрипит шестиствольный миномет, и начинается старое. Какая мука!
Ночью будят. Возвращаюсь в кабинет начальника разведотдела. Полковник по-прежнему работает за столом, а перед ним сидит худенькая, бледнолицая девушка в солдатской гимнастерке.
— Познакомьтесь, поговорите, а я пойду отдыхать, — сказал полковник и посмотрел на часы, я машинально сделал то же.
— Ого, полпятого!
Смотрю на девушку, стараюсь получше изучить ее. А она то и дело проводит рукой по шее, — видно, воротник тесен. Милая девушка. Лицо ласковое. Из-под пилотки выбивается золотистый локон. Большие карие глаза смотрят вопросительно.
Я думаю: разве такая годится? Разве это хрупкое существо может проникнуть в немецкий тыл? Становится стыдно за себя, сильного, здорового.
Но… надо начинать разговор.
— Вас как зовут? — спрашиваю.
— Нина.
— Сколько вам лет?
Ее длинные ресницы опускаются, щеки краснеют.
— Девятнадцать, — отвечает она совсем тихо.
«Эх, девочка, девочка, даже схитрить толком не умеет, а хочет в разведке служить», — проносится мысль.
— Ну хорошо, предположим, что девятнадцать, — говорю я, сознавая, что разговор не получается, идет не по-деловому, глупо. Беру себя в руки…
— Вам говорили о задании?
Она сразу же становится серьезной, глаза — строгими.
— Да, в общих чертах.
Это «в общих чертах» сказано суровым тоном. Однако мне надо основательно познакомиться с ней, и я начинаю.
— А может быть, в санбат, — рекомендую я мягко. — Почти все медработники нашей дивизии орденоносцы и медалисты.
— Зачем же в медсанбат? — возразила она. — Ведь у меня направление не к дивизионному врачу.
Слова произнесены твердо, нет, у девушки крепкий характер.
