Марлов серьезно покачал головой.
— Ну, сыну-то простительно не верить в виновность отца; ведь удар был так неожидан. Во всяком случае, сегодня вы не сможете избежать встречи с ним.
— Ну, что ж, если он не станет избегать меня, — высокомерно проговорил Рональд.
В эту минуту в зал вошли дамы в сопровождении майора и Макса.
Произошла холодная, натянутая встреча. Гартмут ни словом не напомнил о былом знакомстве в доме Раймаров и сделал вид, что совершенно незнаком с Рональдом. Последний тоже, очевидно, не хотел напоминать о прежних встречах, но все же был учтиво вежлив по отношению к майору. Макса же он удостоил лишь небрежным кивком головы и, снисходительно бросив: «Ах, господин Раймар, как поживаете?», отвернулся, даже не ожидая ответа.
Эрнста, по-видимому, что-то задержало в парке, и, когда он вошел в зал, разговор уже завязался.
Эдита впилась взглядом в обоих мужчин, встреча которых должна была разрешить ей загадку: через минуту это отчасти уже прояснилось; она увидела, что вражда обоюдна.
Вильма представила нотариуса Раймара, и Рональду, сделавшему, было, вид, что он не заметил появления Эрнста, волей-неволей пришлось поздороваться. Он небрежно обернулся с явным намерением отнестись к старшему брату с тем же оскорбительным непочтением, как и к младшему, однако его попытка встретила отпор. Эрнст Раймар стоял пред ним с такой непоколебимой гордостью, что ему пришлось, по крайней мере, сохранить обычную форму вежливости. Он холодно-сдержанно поклонился и получил в ответ столь же официальный поклон; но их взгляды при этом встретились, словно два скрещенных меча, обнаружив нескрываемую ненависть с одной стороны и гневный, угрожающий вид — с другой. Это продолжалось лишь несколько секунд, и враги не обменялись ни единым словом; Раймар тотчас же обратился к хозяйке дома и сказал:
— Разрешите нам проститься. Арнольд, экипаж уже подан.
Майор удивился этой неожиданности, так как между ними было условлено уехать из Гернсбаха через час, но сразу же выразил свое согласие. Марлов облегченно вздохнул; после такой встречи дальнейшее пребывание гостей было бы невыносимо.
Прощание было непродолжительным, и через пять минут гейльсбергцы были уже в экипаже.
Первое время среди них царило мрачное молчание. Гартмут угрюмо забился в самый угол экипажа, Эрнст — в другой, Макс с вытянутым лицом сидел между ними. Первым нарушил молчание майор. Как только дом и парк остались позади них, он вдруг воскликнул:
