— Типичный медведь этот Янсен. Но он всегда был таким невежливым и грубым, как настоящий мужик! К тому же он силен, как медведь; кто решался на борьбу с ним, тот в следующий же миг лежал на земле.
— У Арнульфа Янсена в жилах кровь фризов, — спокойно разъяснила Элеонора. — У него и недостатки, и достоинства своего племени. На первый взгляд, такие характеры кажутся иногда суровыми и жестокими, и подчас они действительно такие, но зато выдерживают всякую непогоду, и никакая буря не заставит их отступить с места, которое они захотят удержать за собой.
— И этот серый герой неимоверно импонирует моей кузине, — насмешливо воскликнул Гельмут. — Вообще он, видимо, занимает особое место в замке и считает себя здесь на равных со всеми.
— Он — друг нашего дома.
— Мужик?
Вопрос звучал так же удивленно, как и презрительно. Глаза Элеоноры внезапно вспыхнули, и она ответила с ударением:
— Да, мужик!
— Который спас нам отца, когда он, тяжело раненный, упал в бою, решившем судьбу нашей страны [1], — стремительно вступился Отто. — Тогда Арнульф, еще шестнадцатилетний мальчик, своим телом прикрыл полковника под жестким огненным дождем, вынес его из сражения, а затем спас от преследования и укрыл в безопасности у своих. Разве ты не знаешь этого, Гельмут?
— Ах, так, значит, он — спаситель дяди Вальдова? — легкомысленно сказал молодой барон. — Совершенно верно, теперь я вспоминаю это обстоятельство. Но я уже давно забыл его. Да кто же в состоянии удержать в памяти все эти семейные предания? Так вот откуда преклонение Элеоноры перед этим героем, который, очевидно, совершенно затмил меня в ее глазах. Если бы он не был мужиком, кто знает, дело могло бы быть гораздо опаснее.
Он громко рассмеялся своей остроте, лукаво взглянув на кузину. Но его взгляд встретился с холодным взором и так же холодно прозвучал ответ Элеоноры:
— Мы говорили о нашем покойном отце, Гельмут, и о несчастной судьбе нашей родины!
— Ах, Господи, конечно, но нельзя же все время говорить лишь о серьезном! — нетерпеливо воскликнул Гельмут и повернулся к дверям, куда в это время входили остальные участники состязания.
— А вот и опоздавшие! — закричал Отто, но теперь его голос звучал по-другому, гораздо сердечнее, чем когда он приветствовал своего двоюродного брата.
Капитан Горст, высокая и плотная фигура которого даже в штатском платье выдавала военного, был уже далеко не юноша — ему можно было дать лет тридцать пять. Темная борода обрамляла его не столько красивое, сколько выразительное лицо. Его манера и речь дышали спокойствием, которое можно было бы принять за флегматичность, не будь у него темных глаз, обычно смотревших так же спокойно и серьезно, но умевших по временам вспыхивать горячей молнией.
